Диана Машкова - Дом под снегом (сборник)

— Конечно. — Шеф посмотрел на Алену как на дурочку.

— Подписывать будете?

— Сама за меня подпиши, — бросил он, выходя из лифта и направляясь прямо к стеклянным дверям, ведущим на улицу. — У меня времени нет.

— А финансистам указание дадите? — Алена выскочила из дверей вслед за шефом в одном костюме и офисных туфлях, которые жутко скользили по покрытому ледяной корочкой мрамору крыльца.

— Дам. Счета получишь — сразу на подпись неси. — Наконец он заметил, что на улице зима, а Алена не одета. — Все-все, давай. Простудишься еще.

«Да уж, — печально подумала про себя Алена, желая шефу „всего доброго!“ с вымученной улыбкой на губах, — если действительно простужусь, никто эту вашу питерскую канитель расхлебывать не будет». Она поднялась к себе, надела сапоги и шубу, взяла сумку и снова спустилась вниз. Ужасно хотелось, выйдя из офиса, увидеть, что Вадим никуда не уехал, а машина его стоит, прижавшись к бордюру у самого входа. Алена долго крутила головой, всматриваясь в значительно поредевшие к вечеру шеренги припаркованных у тротуара машин. Вадима не было нигде. Алена потопталась еще немного на крыльце, вздохнула тяжело, а потом решительно развернулась и пошла к метро. Сама она на работу ездила без машины — до колик боялась перегруженных и охваченных повсеместным хамством и безумием дорог московского Центра.

Подготовка к питерской эпопее занимала время Алены целиком. Все вопросы приходилось решать в авральном режиме, по любому поводу, в связи с тотальной сжатостью сроков, пользоваться личными связями. Работа поглотила ее с головой. Единственным, кому доставалось хоть сколько-нибудь внимания, был Артем. Да и то перепадали ему последние крохи: Алена приходила уставшая, на автомате выполняла с сыном вечерние процедуры, а потом просила его почитать что-нибудь вслух. Читал Тема с неохотой и всегда выбирал стихи. Во-первых, потому что знал большую часть из них с детства наизусть, во-вторых, текста, разумеется, в них было меньше, чем в сказках или рассказах. Сил спорить с маленьким лентяем у Алены уже не оставалось, и она садилась у его кровати, моментально засыпая под размеренный бубнеж из области «гупый, маенький мышонок отвечает ей спросонок: нет, твой гоос не хорош…» — Артем все еще не выговаривал букву «л». И снилось ей тогда, что она и есть этот самый маленький мышонок, который ждет не дождется, когда же, наконец, появится Кошка. И это ожидание было страшным и приятным одновременно. Кошка приходила, мышонок исчезал, то есть, вернее сказать, это он в нее превращался. А потом приходил человек с лицом Вадима. Алена хотела ему что-то сказать, но никак не могла. Потому что оставалась Кошкой. И тогда они садились вместе и смотрели, как по стеклу капает серый дождик. Только Кошке не нравился дождь — потому что это был растаявший снег, вчера еще блестящий и красивый. И его было невыразимо жаль.

Алена просыпалась неизменно оттого, что Артем тряс ее за плечо и говорил: «Мама, иди к себе в кровать, только выключи мне свет». И она, сонная, целовала его в мягкую щечку, укрывала одеялом и щелкала выключателем у двери. Потом вспоминала, что не почистила зубы перед сном, и плелась в ванную комнату. А после этого долго не могла уснуть, лежа с закрытыми глазами и перебирая в голове навязчивые мысли, от которых благодаря работе удавалось избавиться днем.

Она думала о том, сколько забот прибавится в ее жизни, когда они разведутся с мужем. И как лучше поступить с квартирой, машиной и прочим «совместно нажитым имуществом». Удастся ли разменять их трехкомнатную на какие-нибудь две однокомнатные с помощью родной компании или лучше будет ей взять кредит и отдать мужу половину стоимости. Алена высчитывала в уме, делила. Суммы к выплате получались астрономические, варианты разъезда нежизнеспособные. Плохо выходило и с мыслями о предстоящей жизни вдвоем с Артемом, который в последнее время, словно поняв и прочувствовав настроения Алены, все больше тянулся к отцу. То и дело она слышала от него: «мама, посмотри, как папа красиво нарисовал», «гляди, что мы с папой построили», «нет, ты иди к себе, я буду с папой играть», «наш папа самый хороший». От слов этих становилось больно в душе и сдавливало сердце, но продолжить жизнь с человеком, к которому не испытываешь ничего, кроме периодических всплесков раздражения, казалось, стало невозможным. Чертов катализатор в лице Вадима!

Алена, измученная мыслями, схемами и планами, засыпала только под утро. А спустя пару часов вскакивала под писк будильника и начинала собираться на работу. Приехав в офис, сразу же шла к себе и с головой погружалась в решение срочных и сверхсрочных проблем. Из кабинета она практически не выходила — во-первых, времени не оставалось даже на обед, во-вторых, боялась случайно повстречать Вадима. И потому, что не знала, как с ним себя вести, и потому, что не хотела, чтобы он видел ее в таком плачевном состоянии: измученной, уставшей от постоянной бессонницы и мрачных мыслей. Общались они все это время короткими сообщениями: «Обедать пойдешь?» — «Нет, иди один». — «В Питер кто из руководства летит?» — «Шеф собирался сам, точно пока не знаю». — «А меня-то вы хоть в список включили?» — «Да, если он не вычеркнет».