Розанна Спайрс - Венский вальс

Шиле стало не по себе. Все вернулось на круги своя, Роналд опять всколыхнул чувства, которые она старательно гнала прочь. Вот сейчас они приедут в гостиницу, и ей станет еще труднее с собой справляться.

— Для меня было сюрпризом, что ты мне поручил заняться рекламой всей без исключения продукции концерна.

— А я и хотел, чтобы это был сюрприз.

— Для остальных тоже?

— На них мне плевать. А ты разве не рада? Получаешь самостоятельность, широкое поле деятельности, словом, становишься полновластной хозяйкой…

— В итоге целиком завишу от тебя, — вздохнув, заметила она.

Ирвинг испытующе взглянул на нее.

— Я хотел бы, чтобы зависимость была совсем другого рода… И, надеюсь, так будет.

Шила покраснела, не смея взглянуть на него, поскольку опасалась выдать свое волнение. Ей не терпелось кинуться Роналду на шею, поблагодарить за честь, которую он оказал, доверив действительно перспективное дело; признаться, как дорога его поддержка. Но про себя она знала: будет верой и правдой служить ему не из чувства благодарности, а потому, что до беспамятства влюблена.

Они продолжали путь в молчании. На поворотах автомобиль заносило, Роналд бережно прижимал Шилу к себе, и тогда она ощущала теплое дыхание на своей щеке, легкий запах мужского одеколона и словно погружалась в блаженное небытие. Наваждение закончилось, когда автомобиль остановился у шикарного подъезда гостиницы. Как сомнамбула, Шила последовала за Ирвингом в холл, украшенный диковинной красоты растениями, в зелени которых таинственно мерцали светильники.

— Мистер Ирвинг! — Дежурный низко поклонился у справочной стойки. — Ваши номера готовы, осталась лишь пустая формальность. Заполните, пожалуйста, карточки…

Шила ждала, пока Роналд что-то размашисто писал, и заметно нервничала. Наконец ему вручили ключи, и он сказал:

— Все, пойдем.

Лифт остановился на пятом этаже, Роналд подвел Шилу к массивной дубовой двери с золочеными ручками.

— Это мой номер? — осторожно спросила она.

— Нет, это наш номер, — отозвался он, мягко подталкивая ее вперед. — Ну же, Шила, ты, никак, робеешь?

— Да, — в смятении призналась она.

Тронутый откровенностью, Ирвинг притянул Шилу к себе, заглянул ей в глаза.

— У нас раздельные спальни, и я обещаю, что не буду приставать к тебе, если сама не попросишь… Даю честное слово. Ты должна верить мне. Ничего не будет между нами, пока ты сама не захочешь.

Роналд закрыл дверь на ключ. Шила подумала, что он положит его в карман, и чуть было не взбунтовалась, однако ее опасения не оправдались.

— Я оставляю ключ в замке. Это означает одно: ты вольна сделать выбор. Но прошу тебя, не торопись. По-моему, нам обоим следует выговориться, иначе никогда ни в чем не разберемся… Я понимаю, что совершил ошибку…

— Тогда о чем говорить? — Сердце у Шилы оборвалось, мрачная тень пробежала по лицу. Невидящим взглядом она уставилась в окно, за которым багряными красками светилось закатное небо.

Ирвинг подошел сзади, обнял ее за талию, повернул к себе.

— Я совершил ошибку с самого начала… Был непростительно нагл и самоуверен в желании немедленно покорить женщину, которая понравилась мне с первого взгляда. Отпор лишь подстегнул меня. Тогда я пошел на шантаж, который, казалось, приблизил меня к цели, но, поверь, не принес радости. Ты не похожа ни на одну из моих прежних возлюбленных. Я впервые увидел в женщине личность и понял, что именно о такой подруге мечтал, а ты не доверяла мне, даже когда я был совершенно искренен… Твой союз с Тимоти, с моей точки зрения, представлял собой верх нелепости. Мне казалось, ты ищешь в нем некое спасение. От чего?.. Я задал себе однажды этот вопрос и сам же ответил: потому что уже достаточно хорошо тебя изучил. Ты бежишь от секса, как черт от ладана, хотя желание сквозит в каждой твоей клеточке. Значит, в прошлом существовало нечто, отвратившее тебя от радостей жизни. Ведь так?

Шила была готова разрыдаться.

— Не надо, не спрашивай, — взмолилась она.

— Я хочу, чтобы ты выздоровела и справилась с призраком, преследующим тебя. Не Тимоти стоит между нами, нет! А тот мужчина, который был до него. — Роналд поцеловал ее в краешек дрожащих губ. — Я вправе знать, что случилось с тобой, любовь моя, иначе это так и будет нас мучить… всю жизнь…

И в этот момент Шила осознала: судьба свела ее с человеком, который в равной мере жесток и отзывчив, высокомерен и добр, но он как раз из тех, кто способен понять. И каков бы ни был в итоге его приговор — нельзя ни хитрить, ни пытаться себя оправдать или обелить, даже если потом Роналд станет презирать ее.