Хеди Уилфер: Пусть говорят…

— Эдгар! — прохрипела она и зябко поежилась, невольно подтверждая, что заслужила упрек.

— Ты замерзла, — мрачно отметил он. — Вот, накинь на плечи!

Не дав ей возразить, Эдгар снял куртку и укутал Стейси. Ей сразу же стало тепло, и не столько от самой вещи, сколько от заботы. Она закрыла глаза, чувствуя, как от запаха Эдгара у нее закружилась голова.

— Нет, не надо! — вдруг воскликнула Стейси и, сорвав с плеч куртку, сунула Эдгару в руки и быстро пошла прочь.

Он удивленно хмыкнул и крикнул ей вслед:

— Тебе не надоело строить из себя обиженную девочку?! Я понимаю, тебе неприятны любые мои подарки и знаки внимания, но зачем же утрировать?! На тебя порой жалко смотреть. Довольно изводить себя, Стейси!

Она резко остановилась и обернулась.

— Неправда! Мы с Джесс всегда ценили твою помощь и благодарны тебе за все, что ты для нас сделал. — Эдгар промолчал, и тогда она добавила невпопад: — Знаешь, Генри очень любил это место.

— Да, я знаю, — довольно грубо сказал Эдгар.

Стейси пригляделась и заметила, что его лицо стало непроницаемым и отчужденным.

— Ему нравилось рисовать здесь, — продолжала она, — и…

— И ты хранишь его рисунки в своей монашеской келье, именуемой спальней, — угрюмо подхватил Эдгар.

— Это вовсе не келья! — разозлившись, огрызнулась Стейси.

— Пожалуй, ты права, не келья, — неожиданно легко согласился он, — а гробница, место поклонения мужчине, нет, мальчику, которого наверняка растрогала бы твоя сентиментальная решимость сделать из него гипсового святого…

Стейси почувствовала, что ее затрясло. Ну почему? Почему все именно так между нами складывается? Почему мы всегда спорим и ссоримся? Только странно, что при этом Эдгар не отвергает нас с Джесс и всегда старается нам помочь. Загадка! Ответ нашелся тотчас же: во-первых, ради Генри, а во-вторых, ради его дочери.

— Генри был моим супругом, — дрожащим голоском напомнила Стейси.

— Был, дорогая моя, был! — безжалостно подчеркнул Эдгар. — Генри мертв, и уже давно.

Стейси решила сменить тему.

— Джесс просила устроить для нее вечеринку.

— Я знаю, она мне сказала.

Интересно, подумала Стейси, что же именно сообщила ему Джесс? Выложила, как на исповеди, что нашла ему подходящую женщину? Это вполне в ее духе — Эдгар прощал Джесс и не такие вольности! Они родственные души, а я никому не нужна… Господи, уж не ревную ли я Эдгара к собственной дочери?

— Пожалуй, я пойду в дом, — пробормотала Стейси.

Эдгар догнал ее и пошел рядом по тропинке. Стейси стало не по себе от близости его сильного тела. Она ускорила шаг и случайно задела головой веточку, которая запуталась в ее волосах.

— Замри! — велел Эдгар, заметив это, и потянулся, чтобы освободить ее.

Стейси застыла и затаила дыхание, боясь пошевелиться и коснуться его. Эдгар был слишком близко, казалось, он обнимает ее. Стейси почувствовала, как по спине побежали мурашки. Еще немного, и она закричала бы или сделала нечто немыслимое. К счастью, Эдгар недолго возился с веточкой.

— Готово, ты свободна!

Свободна… Стейси подмывало сказать, что она обречена до конца дней своих нести ненавистное ей самой бремя, но она сдержалась и, резко бросив: «Спасибо!», почти побежала по тропинке. У нее разболелась голова и разнылось сердце. Зацепившаяся за волосы ветка была тут ни при чем, виной всему, как всегда, Эдгар. Он злил ее, выводил из себя, бесил больше, чем кто-либо другой. Иногда ей казалось, что их взаимная ненависть материализовалась и ее можно пощупать. Но в душе Стейси осознавала, что и ярость, и злость служили ей единственной защитой от этого мужчины.

— Не нужно провожать меня, — глухо проронила она. — Как-нибудь дойду сама!

— Тебе доставляет удовольствие накручивать себя и настраивать против меня… Послушай, тебе никогда не приходило в голову, что… — Он осекся.

— Что именно должно прийти мне в голову? — Стейси обернулась. — Ну, договаривай!

— Так, не имеет значения.

Ей хотелось поправить его — сказать, что это она не имеет для него значения, однако усилием воли Стейси заставила себя промолчать.

Вернувшись в дом, Стейси сразу же прошла в кухню: за плитой она быстро забывала все свои неприятности, так как обожала стряпать.

— Мама, тебе следовало бы иметь не одного ребенка, а дюжину, — постоянно подтрунивала над ней дочь.

Может быть, Джесс права и вся та любовь, с которой Стейси принимала в «Стаффорд-хаус» гостей, предназначалась на самом деле ее не родившимся детям, была своеобразной панацеей от тоски по рано ушедшему Генри, по их оборвавшемуся семейному счастью.