Кейт Хьюит: Серебряная заря

Так и было. Амелия остановилась на пороге лучшей спальни, улыбнувшись ему своей кошачьей улыбкой, которая когда-то нравилась ему, а сейчас только раздражала.

— Ты знаешь, в этих старых домах всегда так холодно, — хриплым голосом промурлыкала она.

— Ты могла бы попросить у леди Мэддок грелку, — сухо ответил он, многозначительно отступая от открытой двери.

Она сразу все поняла и улыбнулась. Одним из достоинств Амелии было то, что она все схватывала быстро.

— Я уверена, что эта аристократка держит грелку для себя, — ответила она. — Должно быть, это единственный объект, с которым она когда-либо делила свою постель, — добавила она с тем легким ехидством, которого Лоренцо терпеть не мог.

— У тебя, по крайней мере, есть теплое одеяло, — ответил он и бросил через открытую дверь взгляд на кровать с балдахином, кучей подушек и атласным стеганым одеялом. Тут было намного комфортнее, чем в спартанской комнате, в которой предстояло ночевать ему.

Однако он так и не поддался искушению, вспоминая, как блестели фиалковые глаза Эллери Данант, как она вздрогнула при его легком прикосновении… Ее влекло к нему. Она не хотела этого, но так было.

Он снова повернулся к Амелии и уже не столь приветливо окончательно подвел черту:

— Спокойной ночи, Амелия.

Лоренцо отвернулся и не оглядываясь направился к своей спальне.

Теперь, вернувшись в свою комнату, он с гримасой взглянул на выцветшие обои и ветхое одеяло. Леди Мэддок явно не заботилась об обновлении других спален.

Он отставил в сторону стакан со льдом — лед был не более чем предлогом для того, чтобы опять увидеть Эллери Данант — и откинул одеяло. Порыв ветра сотрясал оконные рамы, и Лоренцо почувствовал ледяной холод. Он снова скорчил гримасу. Что, черт побери, Эллери Данант делает в таком месте? Ее семья явно переживала тяжелые времена, но Лоренцо не мог постичь, почему она не продаст этот дом и не переедет в какое-то более уютное для жизни место? Она была молодая, хорошенькая и явно в какой-то степени талантливая. Почему она пропадает в этом захолустье графства Суффолк и заботится о доме, который того и гляди рухнет?

Отогнав эту мысль, Лоренцо начал раздеваться. Обычно он спал в одних трусах, но тут было так чертовски холодно, что он решил не снимать рубашку и носки, хотя выглядел в этом наряде, как он подозревал, весьма нелепо.

Вряд ли комната самой Эллери Данант хорошо отапливалась. Он представил, как она, в белой хлопчатобумажной ночной рубашке, застегнутой до горла, и в пушистых тапочках, прижимает к себе грелку. От этой картины губы его дрогнули, а мысли скакнули вперед, к тому моменту, как он расстегивает эту крахмальную рубашку и обнаруживает под ней восхитительное нижнее белье…

Лоренцо вытянулся в постели, поежившись на холодных простынях, и снова обнаружил, что представляет Эллери здесь, с ним, согревающей простыни, согревающей его… И он тоже мог бы согреть ее… Он бы получил огромное удовольствие, согрев эту Снежную королеву. Так думал Лоренцо, закинув руки за голову.

Эллери проснулась с намерением заняться домашними делами. Тогда у нее останется меньше времени для размышлений и фантазий.

Это фантазии не давали ей уснуть прошлой ночью. Необъяснимая тоска неожиданно навалилась на нее. Снова и снова она вспоминала прикосновение Лоренцо, ненавидя себя за это. Ненавидя его.

После смерти отца она всего раза два приезжала сюда. Мама предпочитала видеться с ней в Лондоне. Эллери не могла бы даже сказать, что испытывала какую-то особенную привязанность к этому дому. За четыре года, проведенных в школе-интернате, и еще три — в университете, она отвыкла от него. И до сих пор помнила тот шок, который испытала при виде ужасающего состояния поместья, когда приехала, услышав от матери, что та собирается его продавать. Когда успели продать все картины? Когда парк пришел в запустение? Неужели она этого не замечала, или ей просто не было до этого дела? А вдруг — и это было бы самым ужасным, — ее семья разорилась много лет назад, а ее отец скрывал это от нее, как скрывал и многое другое?

Несмотря на упадок в хозяйстве, Эллери решила, что будет поддерживать поместье столько времени, сколько сможет. Почему-то перспектива потерять дом, с которым были связаны ее детские воспоминания, пробудила в ней желание не допустить этого. Она не могла отделаться от страха, что, потеряв Мэддок-Манор, она потеряет… отца. Это был глупый страх, потому что отца она потеряла еще много-много лет назад… если он вообще когда-то действительно был у нее.