Элизабет Дьюк: Встреча в Венеции

Она, Клэр, ничего не должна ему. Она может выйти из игры с чистой совестью. С разбитым сердцем, но с чистой совестью.

Необходимо покинуть Янгалу на рассвете и дать Салли шанс на счастье. Избавившись от депрессии и возродившись к жизни, ее сестра будет хорошей матерью Джейми. И со временем Эдам подарит Салли других детей взамен того, которого она потеряла. Ее сестра заслуживает счастья.

Может, с самого начала Эдаму было предначертано судьбой взять в жены Салли… его любимую, вновь обретенную Элизу. Но он понял это только сейчас, пока еще не слишком поздно.

Какой-то новый звук проник в ее сознание, и она резко повернула голову. Кто-то кричал? Кто-то звал ее по имени? Но все утонуло в грохоте грома, совсем радом. Вспыхнула молния.

Ее сердце чуть не выпрыгнуло из груди… Это Эдам. Ее звал Эдам. Наверное, он вышел искать ее. Проклятье! В такой ливень… со всеми этими молниями… это же опасно.

— Эдам! — крикнула она что было сил. — Я здесь! Я здесь!

Мысли с бешеной скоростью проносились в мозгу. Она должна уберечь его от неловкости… спасти собственное лицо… надо успеть первой сказать ему, что она уезжает… что не может выполнить свое обещание и выйти за него замуж… что она хочет вернуться в Мельбурн или — еще лучше — в Сидней.

Как можно дальше отсюда…

— Клэр! Где ты, черт побери?

— Здесь! — прохрипела она. Да, это Эдам. — Здесь… под эвкалиптом!

Она не успела перевести дух, как стальные пальцы впились в ее плечо и развернули, оторвав от высокого дерева — самого неподходящего укрытия.

— Какого черта ты здесь стоишь… под деревом, в такую грозу? — гаркнул Эдам, прикрывая ее свободной рукой. — Пригнись пониже, и бежим! Плевать на дождь!

Едва они отбежали от опасного места, как мир вокруг взорвался грохотом, снопами искр, треском раскалывающегося дерева… ударная волна сбила их с ног и швырнула на землю.

Клэр открыла глаза, взглянула вверх и оцепенела от ужаса. Инстинкт бросил ее на Эдама, когда огромная горящая ветка упала на землю и, только по чистой случайности не задев их, грохнулась там, где Клэр только что пряталась. Под проливным дождем пламя зашипело, замерцало красными огоньками и погасло.

Эдам зашевелился.

— Что?..

— Эдам, ты в порядке? — Клэр скатилась с него, вцепилась в его плечи и перевернула. — Ты не ранен? Это была молния. В дерево ударила молния. А потом… а потом сорвалась горящая ветка. Я… я видела, как она падает.

Эдам подтянулся, оперся о локоть, потряс головой.

— И ты бросилась на меня? Чтобы спасти меня!

— Эдам, это ты меня спас, когда ударила молния. Ты оттащил меня от дерева в последнюю секунду. Ты уверен, что не ранен? Ты точно не ранен? Не обожжен?

— Нет. Я в порядке. А ты? — Теперь Эдам цеплялся за нее, его пальцы глубоко впились в ее дрожащие руки. Он встал, вытащил ее из лужи, поставил на ноги, бросил мрачный взгляд на огромную обугленную ветку. — Боже милостивый, Клэр, ты же стояла там минуту назад… Тебя могло убить!

В его голосе звучало обнаженное страдание. Боль. Забота. И это потрясло ее до глубины души.

И это человек, не способный чувствовать? По крайней мере… не испытывающий никаких чувств к ней! Опустошенная, потрясенная, Клэр не могла справиться с новой для себя ситуацией и неуверенно прошептала:

— Да и тебя тоже. — Эдам притянул ее так близко к себе, держал так крепко, что она едва дышала, ее щека вжалась в его плечо. — Эдам, со мной все в порядке… честно, — выдохнула она. Ей было сладостно и горько впитывать аромат его влажной кожи. Возможно, он держит ее в своих объятиях в последний раз…

— Слава Богу! — Эдам тащил ее к дому. — Скорее на веранду, подальше от этого проклятого ливня!

Но даже там он не отпустил ее, ощупывал ее плечи, руки, шею, лицо, словно никак не мог поверить, что с ней действительно все в порядке.

— Если бы ты осталась там… Если бы мы вовремя не отскочили… — Он содрогнулся. — Господи, Клэр, если бы я потерял тебя… сейчас…

Слова с хрипом вырывались из его горла.

Клэр резко вскинула голову. Что он такое говорит? Как будто ему не все равно. Словно она ему не безразлична. Словно он…

— Эдам, все отлично, — потрясенно сказала она. Это не имеет никакого смысла. Он же не любит ее. Он же любит Салли. Он любит Салли… любит ли? Ты нужна мне, сказал он ее сестре. Но не сказал — «я люблю тебя».

Ему трудно произнести слово люблю! Или мысль о любви слишком болезненна, слишком пугающая, чтобы открыто признаться в этом? После смерти жены Эдам намеренно подавил в себе все чувства. Признать, что он полюбил снова… признать, что он все-таки способен чувствовать… означало бы для него новый риск… новую боль, страшную боль возможной потери. Если только…