Диана Гамильтон - Надеюсь и жду

— Лучше скажи ей это сам.

Клодия с улыбкой передала трубку дочке и услышала, как та взволнованно защебетала что-то о своей главной роли. Чтобы успокоиться, Клодия крепко обхватила себя за плечи. Адам возвращается, и что бы он там ни говорил, она его дождется!

Когда Эми и Гай улеглись, обрадованные известием, Клодия приняла ванну, переоделась в самую свою красивую ночную рубашку из розовато-серого атласа, всю в кружевах, сверху накинула такой же пеньюар и тщательно надушилась. Ничья радость, ничье волнение не могли сравниться с ее радостью и волнением! Огонь гостеприимно пылал в очаге, мягко светила лампа, а голубые глаза Клодии туманились от любви и ожидания.

Адам затворил за собой дверь и прислонился к ней спиной. Он казался усталым, в уголках рта залегли глубокие складки. В темно-сером деловом костюме он выглядел особенно внушительно. Клодия заставила себя не обращать внимания на мурашки, которые поползли по коже. Ну, разумеется, человек устал, слишком устал, чтобы найти в себе силы улыбнуться. Да и кто сохранил бы бодрость после многочасового перелета и ночной дороги?

— С возвращением домой! — сказала Клодия дрогнувшим голосом и, ни с того, ни с сего, глупо смутилась.

— Я сказал, что приеду поздно, тебе не стоило дожидаться.

Клодия улыбнулась.

— Конечно, стоило! — Она встала и увидела, как его губы сжались, а в глазах промелькнула боль, но он быстро отвел их, прошел в комнату и положил портфель на стол. Он похудел, отметила вдруг Клодия и удивилась, обнаружив в себе желание, по-матерински, приласкать его. Он всегда был таким сильным, но сейчас выглядел измотанным до предела. Должно быть, работал в Штатах, не щадя себя, решила она. Перерабатывал, сводил к минимуму часы отдыха, стремясь поскорее вернуться к семье. От этих умозаключений у нее внутри разлилось приятное тепло, и все льдинки — результат его холодного приветствия — растаяли. — Садись у камина и отдыхай, — произнесла она беспечно. — Я обо всем позабочусь. Я знаю, нам о многом предстоит поговорить, но это подождет. Прежде всего, тебе необходимо выспаться. — Помимо прочего, у нее были припасены для него приятные новости, но они тоже могли подождать. Сейчас ему нужнее всего ее внимание. — Я приготовила тебе бутерброды с телятиной и хреном — твои любимые! Сейчас я их принесу. Сделать тебе чай или выпьешь виски?

— Забудь о еде, я ничего не хочу. — Он сам налил себе виски из графина, взглянул на нее вопросительно, приподняв темную бровь, но Клодия покачала головой, и у нее задрожали губы. Он опять отгораживался от нее! Что-то произошло, и уже после той ночи. — Поскольку ты все же решила меня дождаться, а все прочие домочадцы благоразумно спят, мы можем поговорить прямо сейчас. По крайней мере, нас не прервут.

Голос его был лишен всякого выражения, но слова таили в себе нечто зловещее.

У Клодии ослабели ноги, она, задрожав, отступила назад и, наткнувшись на кресло, упала в него. Адам подошел к камину и, низко склонив голову, уставился на огонь.

— Адам!

Клодия с трудом обрела дар речи, но голос ее прозвучал тихо и жалобно. Он обернулся, исподлобья взглянул на нее. В это мгновенье Клодия поняла, что если у них и был какой-то шанс, то теперь он утрачен безвозвратно.

— Да. — Он тяжело перевел дыхание, выпрямился во весь рост и предстал перед ней воплощением непреклонной мужской воли. — Лучше покончить с этим поскорее. Все очень просто — я совершил ошибку. Брак с тобой стал самой большой ошибкой в моей жизни, и я приношу за это извинения. Ничего у нас не выйдет. Я предлагаю сейчас расстаться и жить порознь два года, после чего развестись. Мы сохраним дружеские отношения ради Рози и Гая. Естественно, я стану и дальше поддерживать вас материально и намерен регулярно встречаться с дочерью — я приду смотреть ее пьесу непременно. Это будет происходить с твоего ведома и согласия.

В камине упало полено, и вверх взметнулся целый сноп искр. Клодия вздрогнула, напуганная этим негромким привычным звуком. Ее рассудок отказывался вникать в смысл услышанного.

— Но ты хотел, чтобы у нашей дочери было двое родителей, и даже объяснил, почему…

Слова давались ей с трудом. Когда он настаивал на том, чтобы они поженились, это был самый главный довод, настолько для него важный, что он взял в жены презираемую им женщину и взвалил на свои плечи бремя ее долгов.

Теперь, когда он выслушал ее рассказ и изменил свое мнение о ней, обнаружил свое прежнее к ней влечение, он считает, что все кончилось, и собирается бросить их. Он снова разбивает ее сердце.