Эбби Грин: Недотрога

Данте глянул на женщину рядом. Она все еще здесь. И, сказал он себе, только это имеет значение, потому что он нуждается в ней для сохранения респектабельного образа, который едва не пострадал. Почему никогда прежде ты об этом не беспокоился? Он заставил внутренний голос умолкнуть.

Ночью они сидели на балконе. Алисе подумалось, что они прошли некий поворотный пункт. Но что дальше? Теперь, когда она осталась, казалось, ее чувства выставлены на всеобщее обозрение.

— О чем ты думаешь?

Она покраснела, едва не захлебнувшись вином. Можно представить, какое у него будет лицо; если она скажет.

— Ни о чем в особенности.

— Ты поехала в Африку, чтобы наказать себя?

— Что ты имеешь в виду?

Его лицо было темным, непроницаемым, — и она чувствовала себя особенно уязвимой.

— Мне просто показалось, что частично мотивом для поездки была реакция на то, что случилось.

Она пожала плечами.

— Конечно, некоторую роль это сыграло… я мало об этом задумывалась, если честно. — И с чего он взялся выяснять подоплеку ее поведения? Голова ее закружилась, она опять чувствовала себя слишком незащищенной перед ним. Глотнув из бокала, она повернулась к нему и, желая отвлечь его от себя, спросила первое, что пришло в голову:

— А ты?.. Немного странно совсем ничего о тебе не знать. — Она едва не прибавила: «Ты же станешь дядей моего племянника или племянницы», но вовремя остановилась.

— Что ты хочешь узнать?

Она пожала плечами, радуясь, что уловка удалась.

— Не знаю… как ты попал с улиц сюда… и о родителях…

И замерла, потому что в глазах его мелькнула боль, наверняка тщательно скрываемая от посторонних.

— Брату был год, а мне шесть, когда мать нас бросила. О своем отце мне не известно, да и отец Паоло слова доброго не стоит. Нас забрали в приют, но через несколько лет приют закрылся. Пришлось нам выживать самим, как умели.

— Сколько же тебе было тогда?

— Тринадцать, четырнадцать.

Он замолчал, и Алиса подумала, что больше ничего не дождется, но он снова заговорил:

— Как-то раз один человек меня заметил и предложил мне работу. Я сказал, что могу принять ее, только если брат останется со мной. Паоло тогда был девять, и он вечно попадал в переделки.

— Этот человек, Стефано Арриги, забрал нас с улиц. Учил. Разглядел во мне что-то, чего не было в других. Я очень старался. Семьи у него не было. Мне был двадцать один год, когда он умер, оставив мне свой небольшой строительный бизнес.

Алиса хорошо понимала его, потому что сама прошла через нечто подобное. Разве что ей, к счастью, не пришлось жить на улицах. Понемногу постигая его сложный характер, она все больше убеждалась, что, несмотря на все свои старания быть равнодушной, влюбилась в него.

— Я хочу, чтобы ты вернулась со мной в Италию.

Вот чего Алиса никак не ожидала услышать. Данте, лежащий рядом с ней, смотрел выжидающе.

Кончалась вторая неделя. Завтра вечером они улетают обратно в Европу. Переговоры завершились громадным успехом. На недавней большой конференции Бушенон подписал договор вместе с Дереком и Данте. В следующем году начнутся работы по строительству большого спортивного комплекса в Африке.

Утром они отдыхали. Бродили по белому песку пляжа, купались в темно-синем море.

И вот теперь он просит ее остаться с ним. Разум подсказывал: это принесет лишнюю боль и разочарование, а сердце велело: езжай.

— Но… — ей хотелось прояснить его дальнейшие намерения, — зачем это тебе?

— Мы хорошо поладили… — он провел рукой по ее животу, задержался, достигнув груди.

Тело мигом напряглось, ритм дыхания изменился. Она отвела его руку.

— Но…

— Я не готов тебя отпустить, — надменно отрезал он и, положив руку обратно, нащупал пальцами сосок. Она накрыла его ладонь своей, но так эффект оказался еще сильнее.

— Данте, я не домашний зверек. Ты не можешь меня завести.

— Не хочешь ли сказать, что готова уехать, покончить с нашими отношениями?

Быстрым движением он подхватил ее, усадил, раздвинув ноги, на себя верхом. Алиса почувствовала его эрекцию, прикусила губу.

Нет, она не готова уехать от него. Она влюбилась в него, как дура.

— Ну так как же?

Через два месяца…

Войдя в свою квартиру в центре Рима, Данте не мог сдержать удовлетворенной улыбки. Слышался шум душа. Он представил Алису поворачивающейся туда-сюда под направленной на нее струей, волосы длинными прядями падают ей на спину…

С неприличной торопливостью он сорвал с себя одежду и быстро прошел в ванную. Желание его было сильно как никогда. Она мыла голову, высоко подняв руки, груди соблазнительно приподнялись. Он шагнул к ней, она подпрыгнула от неожиданности.