— Я знаю, — продолжала она, — что вы собираетесь подавать кассационную жалобу…
— Вы против? — В голосе его звучала ирония.
Лиз игнорировала реплику, на которую не собиралась отвечать.
— Мой муж болен. Вы должны добиться, чтобы его освидетельствовал психиатр. У него бывают состояния, когда он очень возбужден и за себя не отвечает… Второй тюремный срок его убьет, если не физически, то нравственно. Я уверена, он не хотел… не в ту минуту, а вообще не хотел ударить меня…
Адвокат внимательно смотрел на нее и гадал, чего добивается эта женщина.
— Я хочу, чтобы его оправдали, — сказала Лиз.
— Вы собираетесь с ним жить?
— Нет. Я разведусь и выйду замуж за любимого человека. Но нельзя, чтобы судили больного! Его надо лечить… Если необходимо, я напишу заявление…
Адвокат пригласил ее к столу, положил перед Лиз чистый лист и авторучку.
— Что надо писать?
— Пишите: «Я, такая-то…» Дальше как рассказали мне…
Он наблюдал, как она писала, задумывалась, снова писала. Брауну была интересна эта женщина, и то, что она напишет, он собирался оставить у себя: такого в его практике еще не случалось. Возможно, это не совсем корректно, но вреда для нее никакого…
Подписавшись и поставив число, Лиз отдала исписанный лист адвокату. Браун проводил ее в приемную.
— Вы ко мне? — спросил он у мужчины, поднявшегося из кресла при их появлении.
— Это мой будущий муж, — сказала Лиз.
И он знает, зачем вы пришли? — мысленно спросил у нее адвокат, цепко оглядывая мужчину, который тоже смотрел на него, словно они состязались, кто кого пересмотрит.
Браун поцеловал руку странной клиентке и пожелал ей удачи.
На улице Кристофер спросил:
— Теперь домой?
Ехать поездом, а потом идти пешком Лиз было тяжело, и Кристофер взял такси. Лиз откинулась на сиденье и закрыла глаза. Казалось, она дремлет, но, едва такси остановилось, открыла глаза, увидела свой дом и обрадованно выдохнула:
— Приехали!..
Ее отец, как всегда, хлопотал по хозяйству. В доме он возиться не любил и, главное, не с кем было поговорить: внуки до воскресенья в колледже. Вот лошадь, собака — это живое. И дело живое: накормить их, траву накосить, за яблонями поухаживать. На природе и думалось легче.
Увидев Кристофера, отец Лиз посмотрел на него без вражды — старика смягчило то, что Кристофер каждый день навещал Лиз в больнице.
— Как она?
— Привез. Отдыхает, — коротко сообщил Кристофер.
— Я там приготовил поесть. Вы, наверное, голодны. Я сейчас приду, только отведу лошадь в конюшню.
Лошадь щипала на лугу сочную траву. Овчарка — мохнатая, могучая — ходила рядом. Лошадь останавливалась, и собака останавливалась. Старик сказал об овчарке:
— Она и спит в конюшне. Привыкли оба.
Да. Старик не оставит их, подумал Кристофер и спросил:
— А если вам надо куда-нибудь съездить?
— Мне никуда не надо.
— Всякое бывает.
— Это про болезни?
— И про дела.
— Собаку можно взять с собой. А если совсем прижмет, я договорился тут с одним надежным человеком… Здесь еще поживете или уедете?
Кристофер не понял, старик имеет в виду только его или Лиз тоже.
— Пока их не разведут, поживем здесь.
— Это когда же?
— Обещают скоро.
В дом они вернулись вместе. Лиз уже хлопотала в кухне.
— Как ты? — спросил у нее отец.
— Хорошо.
— Ну хорошо так хорошо.
Оставшись с Лиз вдвоем, Кристофер сказал:
— Я спрашивал у твоего отца, на кого он оставит свою живность, если придется куда-нибудь поехать. Говорит, есть у него надежный человек… По-моему, он очень одинок. — И вдруг Кристофера осенило: — А что, если твой отец все выдумал?
— Что выдумал? — не поняла Лиз.
— Нет у него никакого человека! Просто он не хочет, чтобы его жалели?..
Сколько Лиз помнила себя, отец редко сидел дома. Когда-то у них была большая ферма и лошадь не одна — целый табун. Потом наступили трудные времена. Мать Лиз умерла. Табун продали, и они с отцом переехали сюда… Появилась какая-то женщина, которая смотрела за Лиз, а отец по-прежнему занимался хозяйством. Но теперь хозяйство состояло из одной лошади и одной собаки. Отец одинок, потому что тоскует по ферме. Характер у него не городской. И Нэнси такая: когда бывает дома, не оттащишь от конюшни. Дед ворчит, но доволен…
После долгого молчания Лиз сказала:
— Ему бы прежнюю ферму…
О разговоре с адвокатом Брауном Лиз не вспоминала. А Кристофер не спрашивал: когда-нибудь сама расскажет. А не расскажет — так тому и быть. Только бы поскорее уехать отсюда и забыть Лопеса, больницу, развод… Появятся другие заботы, другая жизнь, и все здешнее само собой отодвинется в прошлое.
Читать дальше