Синди Майерс - Всевластие любви

Переместив руку, она ощутила сильное, частое биение его сердца. Ее сердце откликнулось и тоже забилось чаще. Он пошевелился, и она поняла, что он возбужден. Она затаила дыхание, боясь пошевелиться, несмотря на то, что все ее тело налилось теплом. Почему этот человек возбужден? И почему ее возбуждает тот, кого она даже не видит?

Она огляделась и с упреком посмотрела туда, где, как ей казалось, стояла ее бабушка. Неужели Джи Пи ее провела? Заставила ее думать, что Картер не участвует в игре, а затем ввела его в игру, словно для того, чтобы проверить ее?

Почему из всех сидящих во дворе она выбрала именно его? Что это значит?

Но если это не Картер? Она снова повернула голову лицом к незнакомцу.

— Скорее, у нас не так много времени, — поторопила Джи Пи. — Как ты думаешь, кто это?

— Кажется, я знаю, но мне хочется для уверенности еще раз проверить.

Она знала один верный способ заставить таинственного человека выдать себя. И решила рискнуть.

Она обхватила обеими руками лицо незнакомца, затем наклонилась и поцеловала.

Как только их губы соприкоснулись, она поняла. Человек, который был неподвижен и бесстрастен, как манекен, вдруг ожил от ее прикосновения, обнял ее и еще крепче прижал к себе. Она запрокинула голову, чтобы поцелуй стал более глубоким, и вздохнула, почувствовав его реакцию. Учащенно бьющееся сердце и бурлящая кровь заглушали свист и крики зрителей. Ее тело было теплым и размякшим, все чувства обострились.

Джоуни не могла сказать, как долго они просидели вот так, без всякого стыда целуясь перед всем семейством. Наконец он протянул руку и снял с нее повязку. Она заморгала от внезапного яркого света, слезла с колен Картера и расправила шорты, борясь с краской, невольно приливающей к лицу.

— Тебя не обмануть, правда? — радостно воскликнула Джи Пи, обняв внучку за плечи. — Мне следовало это знать.

Джоуни как можно грациознее освободилась из объятий Джи Пи.

— По-моему, нужно помочь маме на кухне, — сказала она и, прежде чем кто-либо успел возразить, прошла по двору, убегая от смеха и добродушного подшучивания родственников. Убегая от собственных взбунтовавшихся чувств.

Полчаса спустя Джоуни стояла перед раковиной, полной мыльной воды. Вытирание тарелок и чашек успокаивало, а лимонный запах средства для мытья посуды был не менее эффективен, чем ароматерапия.

— Если ты хочешь вернуться ко всем, я сама справлюсь. — Ее мать поднесла к кухонному столу груду десертных тарелок. — Картер может подумать, что ты от него сбежала.

— С Картером ничего не случится.

Он поразил ее способностью осваиваться в любой ситуации. И он, безусловно, принял ее семью. Возможно, потому, что у него никогда не было своей.

Может быть, этим объясняется и его решение стать полицейским: если тебе нечего терять, почему не пойти на работу, связанную с ежедневным риском для жизни? Она окунула руки в воду из-под грязной посуды и принялась с силой тереть уже чистую тарелку.

— Зачем ты здесь прячешься?

Джи Пи ворвалась в кухню с грудой грязных бокалов. Она поставила бокалы на стол и повернулась к Джоуни.

— Я хочу, чтобы вы с Картером завтра отправились со мной за покупками. — Она широко улыбнулась. — Он уже мне сказал, что у него завтра выходной, и у тебя, я знаю, тоже.

Джоуни полоскала серебряные ложки, избегая взгляда Джи Пи.

— Почему ты хочешь взять нас за покупками?

— Я хочу, чтобы вы купили себе что-нибудь приятное к медовому месяцу.

— Медовому месяцу? — Ложки со звоном упали в раковину. Джоуни развернулась и посмотрела в лицо Джи Пи. — Но мы еще не…

— Скоро будете. — Джи Пи похлопала ее по руке. — Нетрудно видеть, как вы с Картером любите друг друга. Думаю, свадьбы ждать недолго.

Конечно, Джоуни хотелось, чтобы она именно так и думала. Теперь Джи Пи не бросится на поиски подходящего мужчины для своей внучки. И все же она не ожидала, что розыгрыш зайдет так далеко и дело дойдет до планов на медовый месяц.

Когда с посудой было покончено, Джоуни отправилась на поиски Картера. Она нашла его в дальнем углу двора увлеченно играющим в подковки с отцом и братом Дэвидом под светом яркой неоновой лампы.

— Он уже дважды побил меня, — пожаловался отец, прицеливаясь загнутыми концами медной подковы. — Я сказал ему, что нам придется сыграть еще кона три, а то и пять, не меньше.

— По-моему, ваш отец просто решил измотать меня.

Картер сел, опершись на изгородь, вытянул перед собой длинные ноги, прикрыл глаза, отчего выражение его лица стало скорее соблазнительным, нежели сонным.