Элеонора Глин - Причуды любви

— Конечно, милая девочка, я сделаю все, что нужно. Не беспокойтесь ни о чем, предоставьте все мне. — Он наклонился и поцеловал ее в бледную щеку.

— Благодарю вас, — мягко сказала Зара. — Мне сейчас очень больно, потому что я любила маленького брата. Его душа была одна музыка, и поэтому ему не было места на земле. Но я знаю, знаю, что так для него лучше и что теперь ему хорошо. Он видел маму, когда умирал. — Помолчав немного, Зара продолжала: — Дядя Френсис, вы очень любите Этельриду, не правда ли? Так вот, оглянитесь назад и попробуйте понять, как мама любила Мимо и как он любил ее. Подумайте, сколько горя было в их жизни и какую огромную цену мама заплатила за свою любовь, и когда встретитесь с Мимо, будьте великодушны к нему…

Френсис Маркрут почувствовал, что к его горлу подступает комок. Ему стало безумно жаль свою умершую сестру, и эта жалость растопила в его сердце остатки ненависти к ее любовнику. Слезы затуманили его всегда непроницаемые глаза, и когда он ответил своей племяннице, голос его дрожал:

— Милое дитя, обещаю вам все забыть и все простить; единственное, чего я сейчас хочу, это хоть немного утешить вас!

— Мне было бы приятно, если бы вы сделали то, о чем я вас попрошу, — сказала Зара, и лицо ее слегка оживилось. — Когда я в последний раз видела Мирко в Борнмауте, он сыграл мне одну замечательную вещь — он говорил, что этой мелодии его научила мама, которая являлась ему в его лихорадочных грезах. Он записал мне ее, и она у меня есть. Так вот, не пошлете ли вы ее в Вену или в Париж какому-нибудь хорошему музыканту для аранжирования. Тогда и я могла бы играть ее в воспоминание о Мирко и о маме.

В глазах Френсиса снова блеснули слезы.

— О дорогая моя, — сказал он, — сумеете ли вы когда-нибудь простить мне мою жестокость по отношению к вам обеим! Я до сих пор не понимал, какую огромную роль в жизни людей играет любовь. И вы, Зара, милая, кажется, тоже страдаете… Скажите, нельзя ли что-нибудь сделать для вас и Тристрама?

При имени мужа Зара вздрогнула, и в ее взоре снова отразилась глубокая печаль.

— Не станем об этом говорить, дядя, — сказала она. — Теперь уж ничего нельзя сделать, потому что его любовь ко мне умерла. Я убила ее сама, не подозревая, что делаю, и исправить что-либо уже поздно.

И Френсис Маркрут замолчал. Он знал, что в случившемся виноват он один; расчет его оказался неверным, потому что он играл человеческими душами, как пешками, пока любовь не смягчила его собственную душу. А Зара даже не упрекала его, хотя это он разрушил ее счастье. Какое редкое душевное благородство… И Маркрут с глубочайшим почтением проводил ее до двери и, нагнувшись, поцеловал в лоб.

Когда Зара пришла в свою комнату, она вдруг сообразила, что держит в руке какое-то письмо. Взглянув на адрес, она узнала почерк Тристрама и, несмотря на свою печаль и равнодушие ко всему миру, очень взволновалась. Она быстро вскрыла конверт и прочла холодные слова… Ноги ее подкосились, и она опустилась на диван.

Зара плохо соображала и не совсем поняла содержание письма, но ей было ясно, что Тристрам хочет разойтись с ней. Значит, он так ее возненавидел, что не может жить с ней в одном доме! И эта мысль была для Зары так горька, что заслонила собой даже ее скорбь.

Затем она снова перечла письмо. Он знал все. Но кто же ему сказал? Дядя Френсис? Нет, о смерти Мирко он узнал только от нее. Утверждение Тристрама звучало загадочно, но мысли Зары путались, ей казалось, что дело не в этом, а в том, что Тристрам очень рассердился на нее за то, что она его обманывала, и это, наверное, и заставило его прийти к решению разойтись с ней. Как странно, что каждый раз, когда она оставалась верна своему слову и действовала согласно своим принципам, она была наказана. Зара подумала об этом без горечи, только с чувством полной безнадежности.

Ей было очень плохо — щеки ее горели, все тело сотрясал озноб, и когда горничная через некоторое время вошла в комнату, то увидела, что ее госпожа совсем больна. Она быстро уложила ее в постель и пошла вниз к мистеру Маркруту.

— Нужно позвать доктора, — объяснила она. — Миледи заболела!

И Френсис, страшно встревоженный, тотчас же позвонил своему врачу.

Следующие четыре дня Зара была серьезно больна; простуда, присоединившаяся к тяжелому нравственному потрясению, свалила ее с ног. Но здоровый организм и молодость взяли верх, и на пятый день она уже поднялась. Френсис считал, что эта болезнь явилась даже кстати, так как избавила Зару от лишних переживаний, связанных с похоронами. Да Зара и не горевала о том, что ей не пришлось хоронить Мирко. Она ведь любила и помнила его живую душу…