Анна Джеймс - Подарок богини

Алекса нахмурилась; она вдруг поняла, что слишком уж много времени тратит на выбор наряда. Вытащив из ящика первые попавшиеся шорты и майку, она быстро надела их. Затем принялась сушить феном волосы; при этом говорила себе, что в любом случае не села бы за стол с мокрыми волосами.

Марк нисколько не преувеличивал — его рыба действительно оказалась превосходной, чему, несомненно, способствовало точно рассчитанное количество масла и лимонного сока. Алекса же приготовила вполне приличный салат, а свежий хлеб, сыр и рецину даже она, по ее собственному признанию, не могла испортить. К ее удивлению, Марк тоже оказался большим поклонником этого вина.

— Мало кому из иностранцев нравится рецина, — заметила Алекса, наливая ему второй стакан.

— Знаю, — кивнул Марк. — И далеко не все греки любят это вино. Возможно, я просто романтик. — Он с улыбкой посмотрел на девушку и коснулся своим стаканом ее стакана,

Они сидели в саду под пологом звездного неба, и до них доносились ночные звуки острова. При слове «романтик» Алекса почувствовала легкое волнение, но тут же, не желая поддаваться настроению, заявила:

— Рецину едва ли можно назвать романтическим вином. Ведь этот букет получился случайно.

— Полагаешь? Случайно?

— Да, случайно, — кивнула Алекса. Она не знала, известна ли Марку история этого вина, поэтому продолжила: — Много лет назад один торговец по ошибке залил свое вино в сосновые бочки. Смола смешалась с перебродившим вином, и в результате получилась рецина.

— Смола с вином? — хмыкнул Марк. — По-моему, это ужасно. И все-таки вкус у него… романтический. Но знаешь, существует другая теория… — Он внезапно умолк и с улыбкой посмотрел на девушку.

Алексе стало не по себе от этого взгляда, и она проговорила:

— Я слушаю тебя. Что же ты молчишь?

— Я просто выдерживаю паузу для большего эффекта, — заявил Марк. Снова улыбнувшись, он продолжал: — Мне больше нравится легенда о мужественных, находчивых и свободолюбивых греках. Говорят, греки специально испортили вино, влив в него смолы. Якобы они хотели досадить таким образом турецким завоевателям. Довольно оригинальный способ освободиться от иноземного владычества.

— Да, интересная теория, — кивнула Алекса. — Но надеюсь, туристов ты не относишь к иноземным завоевателям. В противном случае мне придется сотрудничать с оккупантами.

— Нет-нет, я вовсе не против туристов. И я желаю тебе успехов в твоем начинании.

— Значит, ты еще не охладел к работе?

— Напротив, я очень даже доволен. Мне кажется, у меня неплохо получается. Что нам предстоит сделать завтра, босс?

При слове «босс» Алекса едва заметно улыбнулась.

— Завтра я узнаю у тетушки Софи, где достать дешевый кафель. А ты продолжай работать в ванной и…

— У тетушки Софи?

— Это моя родственница. Сестра матери. Она почти всю жизнь прожила на острове.

— Я хочу с ней познакомиться, — сказал Марк.

Алекса рассмеялась:

— Тебе в любом случае не удастся этого избежать. Как только она узнает, что ты у меня работаешь, сразу примчится, чтобы взглянуть на тебя.

— Постараюсь вести себя безупречно, — пообещал Марк.

Алекса кивнула и заговорила о другом, но, как она ни старалась, Марку все время удавалось свести разговор к интересовавшей его теме. В какой-то момент она даже обнаружила, что объясняет ему, откуда у нее такое имя.

— Корд — явно не греческая фамилия, — заметил он. — Твой отец не грек?

— Не грек, у меня мать гречанка. Но папа — грек в душе, так он сам всегда говорит. Отец отмечает греческие праздники, греческую пасху например, и даже дал нам греческие имена.

— Алекса — это ведь женский вариант имени Алексис, не так ли?

— Да, так звали моего деда. Полагаю, тебе известны греческие обычаи… Первому сыну дают имя деда по отцу, второму— имя деда по матери.

— Да, верно, — кивнул Марк. — И соответственно первой дочери дают имя бабки по матери, а второй — бабки но отцу. Так почему же тебе дали имя деда?

— Видишь ли, имена бабок достались моим старшим сестрам. Когда же появилась я, врач сказал, что у моей матери больше не будет детей, то есть и сыновей уже не будет. Поэтому меня назвали Алекса-Даниэла. Алекса — в часть моего греческого деда, а Даниэла — в честь моего американского дедушки. Но греческий дед не желал называть меня Даниэлой и настаивал, чтобы меня называли Алексой. Видимо, я стала его любимицей…

Марк молча кивнул, и Алекса добавила:

— Думаю, поэтому он и оставил мне этот дом.