Дафна дю Морье - Улыбка фортуны

Мэри плеснула воду на каменный пол и начала яростно тереть его тряпкой. Что за гнусная порода эти Мерлины, с их бесцеремонностью и грубостью! Джем столь же необуздан, как и его братец, это сразу видно. Тетя Пэйшнс говорила, что он самый неуправляемый в их семейке. Хотя он пониже ростом и поуже в плечах и бедрах, чем Джо, в нем тоже чувствуется физическая сила. Скоро и он станет точь-в-точь как брат Джо, если пойдет по той же дорожке. «Против крови все бессильно, — говорила мать. — Если два поколения живут честно — они могут иногда поправить дело, но третье поколение обязательно сорвется и начнет все по-старому». И с этими ужасными Мерлинами связала свою судьбу тетя Пэйшнс! Она лишилась всего: воли, характера. А ведь могла стать женой фермера из Гвика, иметь детей, свой дом, землю и все атрибуты спокойной зажиточной жизни: сплетни с соседками, церковь по воскресеньям, поездки на рынок. Почему женщины так глупы и близоруки?

Размышляя на эти вечные темы, Мэри ожесточенно скребла каменные плиты. Она была так занята, что не услышала, как в окно стукнул камешек. Только когда от обрушившегося града камней стекло треснуло, Мэри поднялась с пола и выглянула. Внизу стоял Джем Мерлин, держа под уздцы лошадь. Мэри отвернулась, но в окно снова полетели камешки, и стекло разбилось окончательно.

Мэри вышла на крыльцо.

— Что вы тут хулиганите? — спросила она, неожиданно застеснявшись своих растрепанных волос и грязного фартука.

Он по-прежнему рассматривал ее с любопытством, но без всякой враждебности.

— Прости, если я был груб с тобой, — сказал Джем. — Я просто не ожидал в этой дыре встретить женщину, и уж тем более столь приметную. Я думал, Джо подобрал тебя где-то в городе и привез сюда в качестве наложницы.

Мэри снова покраснела.

— Разве я похожа на горожанку? В этом фартуке и башмаках? По-моему, любой, у кого есть глаза, легко догадается, что я выросла на ферме.

— Не знаю, не знаю, — отвечал Джем уклончиво, — одень тебя в красивое платье и туфли на каблуках да сделай прическу — ты и в большом городе не затерялась бы.

— Вы думаете, что делаете мне комплимент, — сказала Мэри, — но я себя лучше чувствую в собственном наряде и хочу оставаться сама собой.

— Что ж, дело хозяйское, — засмеялся он.

Мэри повернулась, чтобы уйти в дом.

— Да подожди же, не уходи, — сказал он. — Если бы ты знала моего брата, ты поняла бы, что я имею в виду. Странно видеть такое хрупкое существо в «Джамайке». Зачем вообще ты сюда приехала?

Мэри посмотрела ему в лицо — он был серьезен на этот раз, и его сходство с Джо улетучилось. Как жаль, вдруг подумалось ей, что он Мерлин!

— Я приехала сюда к тете Пэйшнс, — отвечала она. — Моя мать умерла совсем недавно, и у меня больше нет родных. Скажу вам одну вещь, мистер Мерлин, — я рада, что она перед смертью так и не увидела свою сестру.

— Да, не думаю, чтобы ее брак с Джо был идиллией, — согласился Джем, — у него всегда был чертовски крутой нрав, к тому же он пьет как лошадь. Никогда он не был другим, сколько я его помню. Он частенько бил меня маленького, да и сейчас хотел бы это сделать, но не решается.

— Мне кажется, тетю ввели в заблуждение ваши обманчивые глаза, — сказала Мэри. — Тетя Пэйшнс всегда была легкомысленна. Она не вышла замуж за фермера, который просил ее руки, и уехала из дому, чтобы встретить вашего брата. Это был самый черный день в ее жизни!

— Ты не слишком высокого мнения о Мерлинах, а? — насмешливо спросил он.

— Что же тут странного? Дядя превратил мою тетю из веселой, красивой женщины в жалкое существо, и я, пока живу на свете, не прощу ему этого!

Джем присвистнул и потрепал холку своей лошади.

— Мы, Мерлины, увы, никогда не были ласковы с нашими женщинами, — согласился он. — Я помню, как папаша бил мою мать до тех пор, пока она встать не могла. Но она его все равно любила и была при нем до самой смерти. Когда его повесили в Эксетере, она три месяца ни с кем не разговаривала. Ее волосы в одночасье поседели. Бабку свою я не помню, но мне рассказывали, что она дралась рядом с моим дедом в Каллингтоне; когда солдаты пришли, чтобы схватить его, она откусила одному парню палец. Не знаю, за что можно было так любить моего деда, только он о ней больше ни разу и не вспомнил, а когда его наконец посадили, он все свои сбережения оставил другой женщине.

Мэри молчала, ее поражало спокойствие в его голосе. Джем говорил об этом без тени сочувствия и жалости, и ей подумалось, что этим людям такие чувства просто незнакомы.