Рената Тревор - Тысяча и один день

— Пустите меня, я сама, — выдавила она.

— Конечно, мэм.

Она скорчила гримасу, а Говард вдруг ощутил, что едва сдерживает улыбку, опуская Пэтти на подкашивающиеся в коленях ноги, поскольку огромные каблуки вынуждали ее ступни принять почти вертикальное положение. Из-за его объятий платье на ней поднялось, почти обнажив бедра. Декольте же было настолько глубоким, что женщина не могла наклониться и поправить подол, не рискуя при этом обнажить грудь.

Уставившись на него, она жестом попросила помочь ей. Почему-то ее властная безмолвная команда подействовала на него безотказно.

— Могу ли еще быть чем-нибудь полезен, мэм?

— Сами знаете, что можете, черт бы вас побрал, — ответила она. — Я ведь здесь по вашей милости, поэтому самое меньшее, что вы должны сделать, так это придать моему наряду хотя бы видимость приличия.

Годы интенсивных тренировок по самообладанию помогли ему сдержать приступ смеха.

— Так разве не вы сами выбрали себе такое платье?

Она в ответ обнажила зубы, что едва ли могло сойти за улыбку. Разве что у хищников.

— Оттяните край платья. Пожалуйста… — попросила она, и последнее слово было произнесено так, словно его вытащили из нее под пыткой.

Посмотрев еще раз на Пэтти, туго обтянутую платьем, Говард поверил в то, что инициатива в подборе наряда принадлежала не ей.

— Сейчас, мэм, — ответил он, опустившись перед ней на одно колено и стараясь не обращать внимания на гладкие ноги спутницы и на то, как они вздрагивали от прикосновения его пальцев.

Женщина дернулась, когда он, осторожно взявшись за край платья, потянул вниз. Потом она отшатнулась, слегка вскрикнув. Говард поднял голову.

— Пожалуйста, не волнуйтесь. Платье пока что не поддается, сейчас повторю попытку…

Фыркнув в ответ, она вдруг хихикнула и, хлопнув его по плечу, заставила остановиться.

— Стоп, прекратите, а не то задушите меня. Или оторвете подол. Сил-то у вас на десятерых хватит, я знаю. Ну же, достаточно!

На этот раз он не поднял взгляд. И напрасно.

— Прошу… — Слова застряли у Говарда в горле, когда его взгляд задержался на одном из многочисленных мест на теле женщины, где ткань платья расходилась по шву. — Прошу прощения!

— Вообще-то я боюсь щекотки. А вы уж чересчур вежливы для похитителя, — смутившись, заметила она.

Говард открыл было рот, чтобы ответить, но женщина не дала ему этого сделать.

— Ладно, оставьте в покое мой наряд. Чувствую, мне не придется носить его слишком долго.

— Слушаюсь, мэм.

Он выпрямился и пристально посмотрел на спутницу, подумав, мол, счастливчик тот, кому доведется с нее это одеянье снимать.

— Ну что же, пора покончить со всей ерундой, — сокрушенно произнесла она. Но когда собралась сделать шаг, они оба вдруг поняли, что платье не позволяет ей даже этого, поскольку с каждым движением все упорнее ползет вверх, стремясь скрутиться на талии. А тесные туфли на высоких шпильках еще больше усугубляют положение.

Говард обреченно вздохнул. Но время неумолимо таяло, да и Билл скорее всего уже начал беспокоиться о том, куда запропастился его друг. Про то же, что творилось на душе Джойс, ему и думать не хотелось… Надо было действовать, не теряя больше ни минуты. И он сгреб девушку в охапку, не обращая внимания на ее протестующий крик и неистовые попытки вырваться, и начал подниматься вверх по ступенькам к входу в церковь.

— Ты еще сильно пожалеешь об этом, — процедила она сквозь зубы. — Если бы мне не было сейчас так трудно дышать в этом наряде, я бы…

Он внес ее в церковь, в которой колыхалось море сверкающих блестками желтых платьев, пышных причесок и букетов, и остановился. Из праздничной толпы вдруг, словно белая лебедь, вынырнула Джойс в подвенечном наряде.

— Слава Богу! Наконец-то! А я так боялась, что не дождусь своей подружки и самого надежного друга жениха! — полуистерически вскрикнула она.

Однако энтузиазм и приподнятое настроение ее разом улетучились, как только ей стало понятно, кого он принес.

— Постой, да это же Синди Хауэлл! — Джойс ошалело посмотрела на Говарда. — Что здесь происходит?

Женщина, которую он держал в руках, язвительно улыбнулась, сделав неопределенный жест.

— Ты не ошиблась, Джойс. Это действительно я.

— Но… Дьявольщина! — Говард едва сдержал себя, чтобы не выругаться, как полагается, даже сознавая, что церковь для этого не самое подходящее место. Обычно ему удавалось контролировать свои эмоции. По сути дела, служба в морской пехоте требовала сохранять хладнокровие в любых, даже самых трудных и щекотливых обстоятельствах. Но отработка нештатных ситуаций на флоте не включала в себя техники предотвращения эксцессов на свадьбах и правил утешения хныкающих невест. Он осторожно поставил женщину на ноги.