Эмили Джордж - Вместе или врозь

— Устраиваю холостяцкую попойку для Чарли. — Он расплылся в улыбке. — Как поживаешь, Оливия?

Значит, вечеринка не его, отметила Нэнси и поспешила оправдаться перед собой: мне, правда, абсолютно все равно, женится он или нет.

— Неплохо, если учесть это. — Оливия погладила себя по животу — у нее был уже большой срок беременности. — Осталось четыре недели.

— Но выглядишь ты великолепно.

Оливия засмеялась и с любопытством посмотрела на Нэнси.

— Это Нэнси Дойл, племянница Майлза Причарда, — представил соседку Питер.

— Рада познакомиться. — Нэнси показалось, что в глазах женщины мелькнуло удивление. — Мы были огорчены, услышав о кончине вашего дяди.

— Благодарю вас, — вежливо отозвалась Нэнси и неожиданно для себя добавила: — Я плохо его знала.

— Не вы одна. После смерти дочери он совсем ушел в себя. Отгородился от всего мира.

Наступила неловкая пауза. Нарушила ее Оливия, деловым тоном обратившаяся к Питеру:

— Итак, чем я могу помочь тебе?

— Займись лучше вначале миссис Дойл. Она хочет забронировать пару номеров.

— Нет-нет, — быстро сказала Нэнси, — я не тороплюсь.

Она была рада оттянуть этот момент. У нее даже появилась мысль позвонить Филипу и солгать, что свободных номеров нет.

Пока Питер обсуждал с Оливией детали вечеринки, Нэнси исподтишка рассматривала его. Неудивительно, что он работал спасателем. Питер был воплощением атлетической силы и мужественности и в то же время обладал необычайной сексуальной притягательностью, причем та была для него настолько естественной, что он, вероятно, даже не подозревал о ее существовании.

Нэнси скользнула взглядом по холлу. На полу красный ковер, стены обшиты панелями темного дерева, потолок пересекают толстые балки из мореного дуба. Этот отель, судя по виду, помнит, наверное, француза Лa Салле, который в тысяча шестьсот восемьдесят втором году исследовал территорию Луизианы, назвал ее именем своего короля Людовика XIV и объявил принадлежащей Франции.

Интересно, как отнесется Филипп к этому отелю? — подумала она. Он ведь привык к роскоши, всегда останавливался только в самых дорогих отелях… Какое мне дело до того, что подумает Филипп?! — резко одернула себя Нэнси. Моя главная цель — получить с него деньги за использование моего поместья и привести в порядок дом.

— Сколько номеров вы хотите забронировать, миссис Дойл? — спросила Оливия, закончив с Питером.

— Два одноместных на завтра. — Нэнси заметила, что Питер, хотя уже и уладил свои дела, не ушел, а продолжает стоять рядом с ней у стойки.

— На какие фамилии записать номера?

— Дениз Коэн и Филип Дойл, — ответила Нэнси, нервно покусывая губы. — Они прилетают из Нью-Йорка в Новый Орлеан завтра утром, сюда доберутся на машине, которую возьмут напрокат в аэропорту. Думаю, будут здесь к вечеру.

— Номера ждут их.

— Спасибо.

Нэнси проглотила комок в горле. Ну вот, я сделала это. Завтра я увижу Филиппа и притворюсь перед собой, что он для меня чужой человек.

Нэнси обернулась и посмотрела на Питера. Он успел заметить промелькнувшую в ее глазах глубокую грусть, но уже в следующий момент она улыбнулась, печаль рассеялась, и Питер подумал, уж не привиделось ли ему.

— Дождь еще не кончился, — заметил он, кивнув на входную дверь. — Я собираюсь выпить кофе в баре. Не хотите составить мне компанию?

Нэнси, помедлив, кивнула. Ей нужно разрядиться, забыть о Филиппе.

— С удовольствием. Спасибо.

Она обратила внимание на то, что Питеру пришлось сильно пригнуться, чтобы пройти через старинный низкий дверной проем, ведущий в бар. Одинокий старик, сидевший у камина, поднял голову и затем снова заснул.

— Чудесное местечко, не правда ли? — с ухмылкой заметил Питер, направляясь к стоящим у окна диванам.

Нэнси села напротив него и, встретившись с Питером глазами, почувствовала напряженность. В его присутствии она вновь начинала ощущать себя женщиной. Ее волновало, в каком состоянии ее волосы после дождя, и она сожалела, что не зашла в дамскую комнату, чтобы привести себя в порядок — подкрасить губы, поправить прическу.

Молодая женщина нервно облизала губы, на которых задержался взгляд Питера. В нем читалась откровенная чувственность, которая волновала Нэнси и заставляла ее сердце биться сильнее.

Она подыскивала слова, чтобы разрушить возникшую между ними странную интимность.

— Когда женится ваш друг? — спросила Нэнси, не придумав ничего лучшего.

— В субботу.