Натали Рамон - Тот Самый Мужчина

— Вот именно. — Она вздохнула, словно прочитав мои мысли. — Держи, мадам Лапар. — Старушка вытащила откуда-то стеганый халат и байковую ночную рубашку.

— Спасибо.

— Ванная в конце коридора. Ты все мокрое сними, я посушу, и переоденься. И вино допей, ведь дрожишь как лист осенний.

— Я не могу больше. Это много. Можно, я сразу лягу?

Она с сомнением посмотрела на меня снизу вверх и вдруг с интонацией рентгенолога произнесла:

— Раздевайся. Ложись. Я тебе спину разотру.

Может быть, в другой ситуации я стала бы возражать или хотя бы поинтересовалась, откуда она узнала про мою спину, но сейчас послушно разделась и легла.

— Я думала, ты тощая, а ты справная, мадам Лапар, — одобрила она меня и, как собаку, похлопала по боку. — Это у тебя кость неширокая, так то и лучше. Которые бабы тонкокостные, те силой-то послабей, а вот духом всегда крепче.

И ее маленькие ручки, неожиданно оказавшиеся очень энергичными и уверенными, принялись растирать мою несчастную спину от шеи до самого копчика какой-то валерьяново-мятно-пахучей мазью, возникшей неизвестно откуда. Я хотела спросить, что это за средство, но вдруг, тоже неизвестно откуда, появилась большая круглая полосатая кошка, вероятно, привлеченная ароматом мази.

— Пожалей, Молет, пожалей нашу принцессу на горошине, — велела кошке мадам Грийо.

Я подумала, что у мадам Грийо все большое, кроме нее самой, но кошка вдруг превратилась в полосатую и, конечно же, большую рыбу, и я поплыла за ней по чудесной ласковой воде…

Я проснулась и с закрытыми глазами лежала на спине, наслаждаясь теплом и покоем. В общем-то, я представляла, где я сейчас, хотя, учитывая смутно забродившие в моей памяти вчерашние события, мне не следует сильно удивляться, если, открыв глаза, я вдруг окажусь в полутемной электричке или — хуже всего — в омерзительной гостинице рядом с Бруно.

Нет, глупости, какие! Я в гостях у маленькой мадам Грийо, она напоила меня горячим вином, волшебным снадобьем растерла мою спину и, чтобы я не простудилась, уснув с мокрой головой, надела на меня какую-то шапку. Я сейчас сниму эту шапку, мне даже жарко от нее, и еще чуть-чуть понежусь в постели.

Я потянулась рукой к шапке и все-таки открыла глаза. Серый потолок с потрескавшейся штукатуркой и разводами сырости… От прикосновения мохнатая шапка томно замурчала и завозилась лапами в моих волосах.

В коридоре зазвонил телефон. От неожиданности я вздрогнула, а кошка стремительно метнулась к двери, как если бы это звонили именно ей, и она давно ждала этого звонка. Я села на кровати, а кошка поскреблась в дверь и, повернув голову, укоризненно посмотрела на меня: дескать, чего мешкаешь, разве непонятно, что ты, по меньшей мере, должна открыть мне?

Я опустила ноги на пол, они оказались в огромных шерстяных носках. Милая мадам Грийо, благодарно подумала я. А телефон все звонил. Кошка недовольно сказала: «Мя-а-а!» — и заскреблась еще энергичнее.

Телефон продолжал звонить долго и настойчиво. Странно, неужели в доме я одна, не считая, кошки? Подойти?

Я приоткрыла дверь в коридор. Кошка метнулась к телефону. Он висел на стене и все еще звонил. Я уже не удивилась бы, если бы кошка сняла трубку, но она опять укоризненно мяукнула и посмотрела мне в глаза. А телефон звонил. Вдруг действительно от этого звонка зависит что-то очень важное?

— Слушаю вас, — сказала я в трубку.

Кошка потерлась о мои ноги, направилась в сторону ванной и юркнула в неплотно прикрытую дверь. В ванной отчетливо шумела вода.

Женский голос попросил Клода. Наверное, так зовут сержанта, подумала я, но на всякий случай уточнила:

— Мсье Грийо?

— Пусть будет мсье Грийо, — почему-то развеселилась женщина. — Опять не с той ноги встала, Эмма?

Я промолчала. Глупо было бы объяснять, что я не Эмма.

— Это я, Жаклин, — сказала женщина. — Не узнаешь, что ли?

— Одну минуту, — пробормотала я. Пусть думает, что я Эмма, которая встала не с той ноги. — Сейчас позову. — Я пошла к ванной, прикрывая рукой телефонную трубку и планируя свои дальнейшие действия.

Естественно, я не собиралась заглядывать. Сержант ведь может стоять под душем. Я просто подойду, постучу и передам трубку. Но дверь вдруг сама распахнулась настежь. Нет, конечно, не сама, это натворила вышедшая из ванной кошка. И мне сделалось очень неловко, потому что я увидела широкую спину мужчины, склонившегося над умывальником, и полотенце, обернутое вокруг его бедер. А больше на нем не было ничего.