Шарлотта Хьюз: Запоздалая свадьба

Скотт не слушал отца. Мысль, что Люси Одам, его Люси, могла бросить его, пока он лежал при смерти, была непереносима. В конце лета они собирались пожениться. К этому времени им обоим исполнилось бы восемнадцать лет, и разрешения на брак от родителей уже не понадобилось бы.

К тому же они ждали ребенка.

Скотт закрыл глаза, желая только одного: забыться и умереть. В глубине души он чувствовал себя так, будто уже умер.

Шейд-Три, Флорида, январь 1996 года

Из алькова церкви, где происходила поминальная служба, Люси Одам последовала за группой присутствующих на похоронах, направлявшейся на небольшое кладбище, расположенное неподалеку. День был холодный и серый, в воздухе стоял густой туман.

Подходящий день для похорон.

Гроб был металлический и выглядел дешевым. Люси знала, что мать заказала все необходимое для похорон на сумму не меньше, чем в две тысячи долларов, и еще долго будет ежемесячно выплачивать этот долг. Только место на кладбище, где будет покоиться Дарнел Одам, досталось бесплатно, потому что его жена всю жизнь посещала баптистскую церковь.

Увидев, как спокойно держится мать, и убедившись, что глаза у нее сухие, Люси была ей от души благодарна. Лоретта Одам в свои пятьдесят с небольшим лет выглядела намного старше. С возрастом она опустилась. Одета неряшливо, туфли давно не видели щетки, когда-то красивое лицо расплылось, волосы нуждаются в окраске и укладке.

Люси почувствовала, как кто-то потянул ее за рукав пальто. Ее пятнадцатилетняя дочь наклонилась к ней и шепнула:

— Мам, я замерзла.

— Знаю, дорогая, — шепнула Люси ей в ответ, мысленно моля Бога, чтобы они не подхватили простуду от долгого стояния на холоде. К вечеру температура воздуха понизилась, и их легкие пальто уже не согревали. — Застегни верхнюю пуговицу, — сказала она Келли. — Это не должно занять много времени.

«Бог мой пастырь…»

Ее отца предавали земле, а Люси стояла, не испытывая никаких чувств, словно оцепенев. Порывы ветра развевали ее светло-каштановые волосы, закрывая лицо.

Она взяла мать за руку, посмотрела на священника. За годы ее отсутствия в городе преподобный Снодграсс сильно постарел. «Слишком много похорон и ночных бдений у постели больных», — подумалось ей. Она припомнила те времена, когда он приходил к ним домой, пытаясь убедить Дарнела посещать церковь. Отец пригрозил, что убьет священника, если тот переступит еще хоть раз порог его дома.

«И я обрету покой в обители Божьей навеки. Аминь!»

«От этого всем станет легче», — подумала Люси.

Люси не переступала порог родного дома пятнадцать лет. В свое время ее мать тщательно следила за домом, но сейчас он выглядел запущенным и неприглядным. Остановив машину на подъездной дорожке перед обшарпанным домишком матери, она почувствовала, что Келли разочарована не меньше ее.

— Я должна называть ее бабушкой? — спросила дочь.

— Знаю, поначалу это будет для тебя непросто, но скоро привыкнешь.

Мелкий моросящий дождь внезапно перешел в ливень. Люси и Келли выскочили из машины и побежали к дому, на пороге которого стоял член церковной общины и приветствовал пришедших на поминки.

— Должно быть, вы дочь Лоретты, — сказал он, протянув ей руку для рукопожатия. — А это прелестное создание — Келли. В кухне вы найдете чем закусить.

Люси была удивлена, что он знает, кто они такие. За все пятнадцать лет она ни разу не встречалась с матерью и не поддерживала с ней никаких контактов, если не считать поздравительных открыток без обратного адреса, которые посылала ей к дню рождения и на Рождество. Лишь два дня назад директор похоронного агентства позвонил в больницу, где она работала, и сообщил ей, что отец умер от цирроза печени. До этого звонка она даже не знала, что отец серьезно болен.

Пьянство в конце концов доконало его.

В доме было тепло, в маленькой кухне толпились люди, приодевшиеся по случаю похорон. На столе было расставлено столько закуски, что ее хватило бы для целого города.

— Поешь что-нибудь, — шепнула Люси Келли, — а я пойду проверю, как чувствует себя бабушка.

Быстро пройдя по коридору, Люси остановилась перед комнатой матери и осторожно постучала. Услышав за дверью приглушенный звук, она вошла. В комнате было темно, но она разглядела мать, лежавшую на кровати в платье, но без туфель.

— Ты поела, дорогая? — спросила мать. — Я представить себе не могла, что ты такая худая. Верно, ты из тех женщин, что питаются одними салатами.