Дениза Алистер - Союз любящих сердец

А на кухне кипела работа. Спустившись туда за водой для отца, Арчибальд увидел Деби в банном халате, которая с деловым видом стояла у плиты, помешивая в кастрюле суп. На сковороде что-то жарилось на медленном огне. В углу вращался барабан стиральной машины.

— Я подумала, что вы можете проголодаться, — объяснила девушка, слегка порозовев от смущения. — Поэтому приготовила обед. Я поднимусь наверх, пока вы поедите, — добавила она поспешно, вспомнив, что ей приказано не путаться под ногами.

Увидев девушку, Арчибальд был поражен — так она преобразилась. С ореолом спутанных темных волос вокруг головы, с порозовевшими щеками, она выглядела поразительно привлекательной, даже красивой. Ошеломленный, но не готовый проявить в отношении к ней какие-либо человеческие чувства, он только и смог сказать:

— Ты не надела туфли.

— У меня лишь одна пара ботинок, но они такие мокрые и старые…

— А что с твоей одеждой?

Деби показала на стиральную машину.

— Это все, что у тебя есть?

Ее лицо помрачнело. Да, конечно; это все ее имущество! Неужели он сам этого не видит?

— Если бы я знала, что мне придется здесь остановиться, я бы привезла целый чемодан одежды от знаменитых кутюрье, — съязвила она, но тут же пожалела о сказанном.

В конце концов, этот человек не виноват в том, что она свалилась ему как снег на голову и путается у него под ногами. Она ожидала, что он взорвется от ярости, но, к своему удивлению, услышала в ответ громкий смех.

Арчибальд ничего не сказал и вышел из кухни. Когда он вернулся, Деби увидела у него в руках пару толстых шерстяных носков.

— Мой отец надевает их, когда ходит гулять по холмам. Они согреют тебе ноги.

Она медленно подошла к нему. Этот знак внимания значил для нее так много! К ней уже давно никто не относился с добротой, поэтому на глаза у нее навернулись слезы.

Пожав плечами, Арчибальд отвернулся и взял стакан воды.

— Я сварила суп. Как вы думаете, может быть, ваш отец съест немного? — рискнула спросить девушка.

— Давай попробуем.

Арчибальд поднялся наверх с подносом, оставив Деби обедать в одиночестве. Спустя час он вернулся, чтобы поесть самому. К этому времени ее одежда уже высохла, и она смогла переодеться. Она не стала ему мешать и отправилась осматривать дом. Каждая комната в доме была обставлена совершенно необычной мебелью, и чем дольше Деби смотрела на нее, тем больше она ей нравилась.

— Я никогда раньше не видела ничего подобного! — с восторгом воскликнула она, когда Арчибальд вошел в гостиную.

— Это «ар деко и «ар нуво», — небрежно бросил он. — Мои отец страстно увлечен этими стилями. Большую часть жизни он собирал свою коллекцию. Если тебя интересует, то там, в кабинете, уйма книг об этих направлениях.

Арчибальд поднялся наверх и тут же забыл про девушку. Отец опять проснулся, и он дал ему лекарство. Вскоре старик вновь задремал. Его дыхание было прерывистым, болезненно-хриплым. Арчибальд принес подушки и пуховое одеяло из комнаты, которую миссис Маклинн приготовила для него, и постелил себе на кушетке.

Утром позвонила миссис Маклинн и сказала, что все дороги покрыты толстым слоем снега, поэтому она никак не может проехать к их дому. Позже позвонили из полиции и тоже сообщили, что главная дорога блокирована сугробами, так что они не знают, когда им удастся выбраться.

Итак, Арчибальд был вынужден остаться с девушкой еще на неопределенное время. Он спал совсем мало — кушетка была слишком коротка для него. Бог не обидел его ростом. А всю предыдущую ночь он провел за рулем. Арчибальд устал как собака и был страшно зол на судьбу, которая так жестоко обошлась с ним, на Деби, на снег и даже, прости Господи, на отца за то, что тот довел себя до такой болезни.

Дни тянулись, плавно переходя один в другой. Небо было такое темное, что порой Арчибальд не мог отличить день от ночи. Он спал только тогда, когда спал отец, но сон его не был глубок: он постоянно просыпался, прислушиваясь к агонизирующему дыханию старика. Временами отцу становилось немного лучше и с ним удавалось поговорить, хотя было совершенно очевидно, что это стоило больному больших усилий и причиняло боль. Но Арчибальд очень дорожил этими минутами, которые, казалось, восполняли время, потерянное в вынужденной разлуке.

Доктор звонил каждый день, но он уже ничем не мог помочь. Дороги все еще оставались занесенными снегом, да и не было необходимости в его визите. Обезболивающих лекарств он оставил достаточно, а больше ничего для больного он сделать не мог.