Лесли Ламберт: Неизменный жребий

На подвижное веко легли густые фиолетовые тени. Под брови Корнелия нанесла краску цвета очень молодой листвы. Получилось ярко, но, пожалуй, оригинально.

Ресницы были подчеркнуты двумя слоями коричневой туши. Корнелия вопреки всем законам грамотного макияжа, выделив глаза, никак не могла успокоиться на достигнутом.

Она обвела губы контурным карандашом терракотового цвета.

— Это у меня сегодня терракотовое настроение. Как раз к осенней бронзе на деревьях.

Матовая помада похожего оттенка, а поверх нее — лакомый сверкающий блеск для губ.

Все вместе, по мнению Корнелии, должно было производить неизгладимое впечатление на окружающих.

Свои длинные и светлые волосы она слегка растрепала, подколола пару прядей заколками и решила, что теперь можно и одеться.

Черт, какая досада. Накануне она забыла в стиральной машине свежевыстиранную одежду. И надо же было так опростоволоситься!

Сырыми оказались практически все более-менее плотные джемперы, кардиганы, пара джинсов.

Не может же она отправляться на работу в летнем сарафане, который еще вчера был актуальным, но теперь продувался насквозь промозглым ветром?

В отчаянии Корнелия обшаривала платяной шкаф.

В углу шкафа одиноко гнездился шоколадного цвета твидовый костюм.

У Корнелии с этим костюмом были связаны не самые лучшие воспоминания…

Что, неужели ей не остается ничего иного, кроме как вырядиться в эту несчастную коричневую тряпку и отправляться ловить такси?

Черт, черт, черт.

Но это была единственная сухая и относительно осенняя одежда в шкафу.

Кучка шифоновых маек, юбок ультракороткой длины и легких шортов никуда не годилась…

Да, но этот шоколадный цвет! Мрачнее, конечно, что-то изобрести можно, но довольно сложно.

Как же маму угораздило преподнести дочери такой вот подарок? Костюм для вручения дипломов в колледже… С ума можно сойти!

И ведь было не отвертеться. Мать основательно подошла к вопросу. Заехала с Корнелией в обувной магазин, присмотрела дочери туфли — правда, на каблучке, с пряжками, но цвет был все тот же — скучный, непраздничный. Корнелия тогда даже и не догадывалась, что туфли покупаются специально под костюм. Еще куда ни шло — надеть эту обувку под веселые синие джинсы или, скажем, с желтым вискозным платьем.

Но нет…

Незадолго до выпускного мать с торжественным (Корнелия скорее окрестила бы это выражение «похоронным») выражением лица вручила дочери коробку в поблескивающей бежевой оберточной бумаге.

Корнелия радостно распотрошила пакет.

Но вместо предполагаемого невесомого наряда, какого-нибудь серебристого или розового платья, ей в руки скользнула плотная коричневая материя в рубчик…

Пришлось улыбаться, даже делать вид, что пришла в восторг. Одобрило и семейство. Да разве они разбирались в моде? В стиле?

Корнелия могла поручиться, что мать в жизни не держала в руках каких-нибудь симпатичных журналов. Даже если журналы и попадали в ее руки, то это была специализированная литература — аудит, бухгалтерия, юриспруденция…

Карманных денег и вообще сбережений Корнелии на тот момент не хватило бы ни на пару изящных босоножек какого-нибудь пастельного оттенка, ни на сногсшибательное платьице приталенного силуэта.

В результате материнской опеки и заботы фигура Корнелии была прочно скрыта под коричневой тканью. На выпускном она не пользовалась особым успехом. Да, ее, конечно, приглашали на танцы, не позабыли совсем…

Но она и сама чувствовала себя скованно. Жалась, ей было неуютно. В туалете она накрасила губы ярко-красной подружкиной помадой. Ей казалось, что это хоть как-то компенсирует недостаток эффектности. Ей так хотелось почувствовать себя более женственной на этом празднике…

Чувствовать себя женщиной получалось плохо.

Давний дружок даже подбросил ее до дома на папином «лендровере». Но это уже не могло спасти для Корнелии вечер. Она ловко (как ей самой показалось) увернулась от поцелуя. К тому же дружок благоухал пивом. «Сейчас присосется ко мне, перепутав с очередной бутылкой, как пить дать», — с опаской подумала Корнелия, подставила для поцелуя щечку, потом резко открыла дверцу автомобиля и вывалилась из него, едва не сломав правый каблук.

Обещания заехать за ней завтра и отправиться куда-нибудь — на пикник, в боулинг, просто пить кофе — Корнелия уже не слушала, нашаривая в сумочке огромную связку ключей от дома.

Словом, торжество не удалось. Корнелия ощутила себя не прекрасным лебедем (хотя для этого были все основания!), а… нет, и не гадкой замарашкой. Нечто среднее, пожалуй. Хотя это самое «среднее» было ничуть не лучше замарашки.