Из пустой конюшни вышел маленький кривоногий человечек, вероятно, бывший жокей, и, кивнув девушке, взял за повод жеребца. Эдвин снова повернулся к Жанет.
— Пойдем со мной, дорогая сестричка, — язвительно сказал он. — Я тебе кое-что покажу.
— Нет! — отступила она, — это наше личное дело. Мы с матерью сами разберемся.
— Разве ты забыла, что я тоже некоторым образом в этом замешан?
Эд легко подтолкнул ее в спину к сеновалу в углу двора.
— Куда мы идем? — испуганно спросила Джоанна.
— Да уж не кувыркаться в сене! — холодно ответил он. — Этой ошибки я не повторю.
— Хорошо, что хоть этого мне не нужно бояться!
Они поднялись по деревянной лестнице. От запаха масляных красок и скипидара защекотало в горле. Большая стена мансарды была стеклянной. Яркий солнечный свет заливал все вокруг, отражаясь в светлых, покрытых прозрачным лаком досках пола. Вдоль другой стены стояли подрамники с натянутым холстом, на мольберте — незаконченный пейзаж.
Джоанна с невольным вздохом огляделась вокруг.
— Твой отец устраивал моей матери мастерские везде, где они жили?
— Да, — лаконично прозвучало в ответ.
— Тогда все ясно. Она оставила меня, чтобы обрести свое я. Не слишком ли дорогая плата? — горько спросила Жанет с дрожью в голосе.
Эдвин тихо выругался.
— Вообще-то я человек мирный, — сказал он, едва сдерживаясь, — и в жизни никого не ударил. Но сейчас испытываю огромное желание отшлепать вас, мисс Остер!
Она одарила его сияющей улыбкой.
— Весьма неразумно, мистер… э… Беллоуз, или как вас там… — Она снова огляделась вокруг. — Думаю, ты привел меня сюда не за этим?!
— Да. Правда, не знаю, поможет ли это. Ты ведь не способна на уступки, Джоанна.
— Нужно было рассказать мне все тогда, в Кронберри Корнерс. Но, кажется, ты хотел других уступок…
Его рот сжался, на скулах заходили желваки.
— Я уже сказал, что сожалею об этом. Или ты хочешь, чтобы я ползал перед тобой на коленях? Давай лучше признаем, что от избытка вина и лунного света мы совершили обоюдную ошибку.
— Обоюдную? — вскинула подбородок Жанет.
— Именно! — с ударением сказал он. — Ты хотела меня так же, как я тебя, и не пытайся убедить меня в обратном.
— Ты мог бы намекнуть, что мы в какой-то мере родственники!.. — увела она разговор от скользкой темы.
— Это не имело никакого значения. Ты еще была вместе с отцом — и на работе, и дома. Я ничего не мог сказать, не посоветовавшись с Джейн.
— Это действительно было так необходимо?
— Да, — сказал Эд и снова повторил, — да!
Он подошел к стене и, встав на колени, начал переворачивать холсты.
— Иди сюда, посмотри!
Жанет неохотно присела на корточки рядом с ним.
— Да это же Роз Хаус! — удивленно воскликнула она. — И это! Один и тот же пейзаж…
— Смотри внимательнее, и ты увидишь, что они все разные.
— Да. — Девушка, нахмурив брови, всматривалась в картины. — Теперь вижу. Вот здесь детская коляска, а здесь — ребенок: маленькая девочка играет с собакой, а там — та же девочка с пони…
Джоанна вдруг все поняла, и голос ее замер.
— А вот здесь она в школьной форме, а здесь — совсем взрослая, — продолжил за нее Эдвин.
— Господи, — простонала Жанет, — неужели это я?..
— Да. Для Джейн это был единственный способ общаться с тобой: представлять тебя в той жизни, где для нее нет места. — Голос его потеплел. — Не было дня, чтобы она не думала о тебе. Ты должна знать это и верить ей.
— Если она была вынуждена уйти, — хрипло прошептала Жанет, — то почему не забрала меня с собой?
— Она пыталась, — сказал Эдвин. — И когда поняла, что больше не вынесет придирок, упреков, унижений, положила тебя в корзинку-колыбельку и однажды на рассвете покинула дом, оставив твоему отцу записку, что дает ему развод. Она хотела спрятаться у своей няни, Флосси Филч, и пробиралась окольными дорогами через лес. Но Герберт все же догнал ее на своей машине и вынудил свернуть с дороги…
Жанет вскрикнула и закрыла лицо руками.
— Машина врезалась в дерево, — продолжал рассказывать Эдвин. — Джейн потеряла сознание. Ее привел в себя твой плач. Рядом с машиной стоял Герберт и держал в руках колыбельку. — Эдвин горестно покачал головой. — Твоя мать говорила, что до самой смерти не забудет ни его голоса, ни выражения лица, ни того, что он сказал тогда. Она так часто повторяла эти слова, что я запомнил их наизусть. «Можешь идти, Джейн, — сказал Герберт, — и будь ты проклята! Мне не нужна такая жена. Но ребенка ты не получишь! Ты легко отделалась, но если вернешься за дочерью, я тебя уничтожу, ты меня знаешь! С этого момента ты для меня — умерла!»
Читать дальше