Эстер Модлинг - Невозможно устоять

- Чего ты хочешь? - в упор спросил Филип. - Только отвечай честно, без уверток.

От столь прямого вопроса она растерялась и пробормотала нечто невнятное.

- В данный момент я имел в виду всего лишь заказ, - холодно усмехнулся он, указывая на подошедшего официанта. - А ты о чем подумала?

- Ах это! - Вздохнув с облегчением, Памела с излишней поспешностью схватила меню и принялась диктовать:

- Мне, пожалуйста, лазанью, минеральной воды и зеленый салат.

- Кстати, - начал Филип, когда они снова остались одни, - ты сегодня работаешь?

После такого ланча я вряд ли смогу на чем-нибудь сосредоточиться, подумала Памела. Однако почему это тебя интересует? Неужели опять хочешь затащить меня к себе в разгар дня?

- Н-нет, - неуверенно ответила она. - А что?

- А чем ты занималась вчера?

- Н-не помню... Почему ты спрашиваешь? А сам ты чем занимался?

Он задавал вопросы скучающим тоном, словно бы делал это исключительно из вежливости, ради поддержания светской беседы. Но у Памелы возникло пугающее ощущение, что над ее головой занесен меч;

- Я по-прежнему собираю материалы для новой публикации, - равнодушно ответил Филип.

- Да, помню... А ты уже начал писать? -Чтобы задать этот вопрос таким же равнодушным тоном, ей пришлось проявить максимальное самообладание.

- Нет еще. Сначала надо проверить все факты, чтобы потом не возникло досадных оплошностей.

- Ты имеешь в виду, что кто-то может подать на тебя в суд за клевету?

Произнеся это, Памела непроизвольно затаила дыхание. В свое время ее отец не стал этого делать, а потому вопрос о том, от кого забеременела его секретарша Моника Арленд, так и остался открытым.

- Ты забыла, что по образованию я юрист, а потому прекрасно сознаю границы, дальше которых заходить не следует. Между прочим, ты интересуешься политикой?

- Более или менее, - уклончиво ответила она и подумала, что, когда тебя кормят политикой на завтрак, обед и ужин, трудно не заинтересоваться ею...

- А мне почему-то кажется, что именно политика тебя интересует в первую очередь! - вдруг заявил Филип, подаваясь вперед и устремив на нее проницательный взгляд карих глаз.

Боже, как же она заблуждалась, когда мысленно сравнивала их с горячим шоколадом! Сегодня они больше всего походили на кубики коричневого льда.

- Не знаю, почему ты так решил, - пробормотала Памела, отводя взгляд и стараясь не выдать своего волнения. - Вообще-то женщины редко интересуются подобными вещами. Политика, рыбалка, регби - это мужские забавы. А нам больше нравятся моды, драгоценности, цветы...

- Не морочь мне голову! - перебил ее Филип. И тут, даже не поднимая на него глаз, Па-мела поняла, что он все о ней знает!

Филип наклонился совсем близко и, обдавая ее своим дыханием, медленно и отчетливо произнес:

- Итак, мисс Памела Гиффорд, чего же вам от меня нужно? О Боже!

- Послушай, Филип...

- Нет, это ты меня послушай! Мне неизвестно, каким образом ты узнала о моей будущей публикации, хотя я непременно это выясню. Однако главное в другом: ни наше знакомство, ни совместно проведенная ночь, ни что-либо еще не изменят моей решимости написать серию статей. Я ясно выражаюсь?

Куда уж яснее!

Насколько Памела успела изучить Филипа, он никогда не простит ей столь вопиющего обмана. Это был конец!

Да, ее отказ остаться у него на ночь больно ударил по его мужскому самолюбию. Однако главное состояло в том, что теперь он знал причину этого отказа.

И вот теперь Филип сидел напротив нее и сверлил разгневанным взглядом.

- Мне ужасно хочется знать план твоих действий, - заявил он. - Будь так добра, поведай.

- Ноя...

- Пожалуйста, Памела! - Филип протестующе вскинул руку. - Только не уверяй, что у тебя его не было. Дочь столь прожженного политика, как Артур Гиффорд, не могла не составить изощренный план.

- Не смей говорить о моем отце в таком тоне!

- А почему бы и нет, если между вами имеется несомненное сходство? Кстати, у него такие же серые глаза, да и внешне вы очень похожи.

Узнав, что Памела является дочерью бывшего сенатора Артура Гиффорда, Филип сразу все понял. Подобное открытие настолько вывело его из себя, что теперь он не мог ни есть, ни спать. Черт возьми, но даже его первое предположение, что она была любовницей самого Вилкинсона, теперь казалось ему предпочтительнее!

Все это стало известно ему только вчера. Поэтому теперь он был по горло сыт бесконечной ложью, льющейся из соблазнительных девичьих губ, чей последний поцелуй был еще свеж в его памяти.