Хеди Уилфер: Любовь на десерт

Джон включил зажигание, но вместо того, чтобы начать выруливание на главную трассу, положил руку на талию Одри и прикоснулся губами к ее теплой шее. Пошел снег, и пушистые парашютики затеяли беспорядочный десант с неба на ветровое стекло старого автомобиля. Начал задувать холодный, пронизывающий ветер, и люди шли по улице, низко опустив головы и поглубже засунув руки в карманы пальто. Но в салоне машины, обогреваемом включенным двигателем, было довольно тепло.

— Я думал, что мне все ни по чем, — произнес он. — Полагал, что не сделаю первого шага к браку до тех пор, пока не приду к стопроцентной уверенности, что это правильный шаг. Такая уверенность не приходила ко мне до того самого момента, пока ты не сбежала в свой Оуэн-Саунд… Кстати, ты не догадываешься, что я приходил в ресторан Гонсало каждое утро только из-за тебя?

— Из-за меня?

— Да, из-за тебя. — Джон слегка ухмыльнулся. — Первый раз я заглянул к вам, когда спешил на деловой завтрак и мне надо было за чашечкой кофе еще раз просмотреть кое-какие документы. И тут эту чашечку принесла ты! Меня сразу поразили твои ярко-рыжие волосы и эта ершистость во всех твоих словах и действиях. Казалось, попроси я у тебя еще чашку кофе — и ты тут же затеешь со мной жуткий скандал. Потом я зашел в ваш ресторан на следующее утро, потом через утро, затем два дня спустя. Я стал самым ранним завсегдатаем популярного испанского ресторана, хотя и не испытывал никакого восторга от отсутствия в нем роскошного убранства и традиционной европейской элегантности. Просыпаясь по утрам у себя дома, я стал ощущать потребность как можно быстрее увидеть тебя и, прежде чем начинать рабочий день в своем офисе, направлялся в ваш ресторан, чтобы зарядиться твоей энергией и жизнелюбием, выслушать твой юмористический комментарий насчет моего выбора утренней газеты или даже статьи, которую я читал, когда ты приносила мне чашку кофе. Иногда, усаживаясь за стол в вашем ресторане, я ловил себя на мысли о том, чем ты занимаешься в последующие часы рабочего дня, куда ходишь, с кем проводишь время после работы…

— Но ты никогда не говорил мне об этих вещах…

— В те дни, мне сдается, я и сам не осознавал, что эти вещи могут иметь для меня какое-то значение. Но я точно знаю, что когда ты опрокинула тарелку с едой на Блэквуда, мне захотелось рассмеяться так, как я не смеялся уже много лет.

— Однако ты не рассмеялся.

— Нет, но зато я предложил тебе работу в моей компании.

Он взъерошил волосы женщины и нежно привлек ее к себе. Когда его губы коснулись губ Одри, она без толики сомнений поняла, что рядом с ней находился именно тот мужчина, который ей был нужен: умный, сильный, властный и в то же время легко уязвимый, когда дело заходило о ее чувствах и претензиях.

— И это было самое лучшее, что я мог предложить тебе в тот момент, — пробормотал Джон и снова стал жадно целовать ее. — Я должен быть благодарен Блэквуду, этому прощелыге, который дал мне возможность сблизиться с тобой. Хотя, если бы в тот момент я знал всю подноготную ваших отношений, я бы, может быть, прибил его на месте.

Он запустил руку под лацканы ее толстого пальто и нащупал упругую грудь. Их дыхание в момент стало порывистым и жарким… И в тот же миг в ее мозгу опять зажужжала мысль о ложке дегтя в бочке меда. Какой будет его реакция, когда он узнает, что она беременна? И как он отнесется к тому, что она все это время скрывала от него свою беременность?

— Одри, — прошептал он. Его рука продолжала ласкать ее грудь, и соски женщины напряглись, как часовые, вставшие на дежурный пост.

— Знаешь, — Одри глубоко вздохнула, — я должна сказать тебе еще кое-что.

— Что именно?

Его рука соскользнула с сосков к низу ее живота и легла на влажный бугорок Венеры. Девушка закрыла глаза и непроизвольно раздвинула бедра, а ее пальцы попытались обхватить его затвердевший стержень, когда она услышала:

— Ты хочешь?

— Да, — неуверенно прошептала она. — Но мы не можем заняться этим здесь, в машине.

— Тогда поедем ко мне в отель.

— Но что скажет мать, когда все обнаружится?

— А ты уверена, что она обнаружит? Я приму все меры к тому, чтобы ты вовремя вернулась домой перед тем, как начнут петь петухи. Но сначала я хочу услышать то, что ты собралась сказать мне.

— Я…

— Что ты?..

— Я… — Одри отчаянно попыталась вспомнить о том важном, о чем хотела сказать ему, но ее пылающие груди, низ живота, увлажнившееся лоно были слишком горячи в эту минуту, чтобы она могла рационально думать, и поэтому ей удалось только расслышать его неожиданный вопрос: