Хеди Уилфер: Любовь на десерт

С трудом дождавшись пяти часов, Одри привела в порядок свой рабочий стол и тут же выехала к гинекологу. Проведя все необходимые обследования, «корифей» подтвердил ее худшие подозрения: у нее была месячная беременность…

К дому босса девушка подъезжала, объятая ужасом. Какой будет реакция Джона, когда она сообщит ему о случившемся? Наверняка он решит взять всю ответственность на себя. Потому что это был такой тип мужчины. Он может даже предложить ей выйти за него замуж. Но когда она представила, что это будет за брак, вызванный столь необычными обстоятельствами, ей чуть ли не стало дурно… Так или иначе она должна найти выход из положения. Причем найти как можно быстрее. А для этого ей надо напрячь мозги. Однако сейчас сосредоточиться и серьезно о чем-то думать в его доме она была просто не в состоянии. Ей следует куда-то уехать, чтобы не видеть желанного любовника и в спокойной обстановке выработать план разумных действий, прежде чем ставить его перед совершившимся фактом.

Но куда она могла уехать? Разумеется, лучшего места, чем дом матери, в возникшей ситуации для нее не было.

Дверь дома Моррисонов ей открыла Эллис, которая сразу сообщила, что папа задерживается по делам и приедет через час или полтора. Девочка тотчас вернулась к своим домашним заданиям, а Одри поднялась на второй этаж, позвонила Алберте и попросила ее срочно приехать и побыть с Эллис до возвращения Джона. Получив от приходящей няни положительный ответ, девушка спустилась к Эллис и сказала, что по семейным обстоятельствам должна безотлагательно вылететь в Канаду и что к ней минут через пятнадцать-двадцать приедет Алберта.

Выслушав Одри, девочка спросила:

— Вы хорошо себя чувствуете? У вас не очень здоровый вид.

— Нет, со мной все в порядке, Эллис, — пробормотала Одри и, помолчав, добавила: — Я… беспокоюсь за маму. Она… э-э… сломала лодыжку, когда пылесосила в доме. Споткнулась и… упала прямо на пылесос.

Девочка недоуменно уставилась на наставницу, потом спросила:

— Что передать папе?

— Скажи, что я позвоню.

Одри лежала на своей кровати и бессмысленным взглядом буравила потолок родительского дома. За последние три дня это стало одним из ее главных занятий. Миссис Эрроусмит больше уже не спрашивала дочь, что с ней случилось, потому что ей надоело слышать заезженный ответ: «Ничего, мама».

Но дочь знала, что за молчанием матери крылась глубокая обеспокоенность. И эта обеспокоенность стала бы еще глубже, если бы мать узнала всю правду, которую скрывала от нее забеременевшая дочь. А если бы ей стало известно, что отцом зачатого ребенка оказался не кто иной, как тот самый доброжелатель ее дочери, который приезжал в Оуэн-Саунд, то он тут же превратился бы для нее из «приятного молодого человека» в чудовище.

Трехдневное бурение потолка ничего не принесло Одри: она по-прежнему не знала, как ей следовало поступить дальше. Просто вернуться в Нью-Йорк не было выходом из положения. Разумеется, ей придется рассказать обо всем Джону, но сделать это надо попозже. Сначала же она должна найти другую работу и какое-то жилье, потому что оставаться под одной крышей с матерью и своим пухнущим животом было просто невозможно. А как только жилье подвернется, тогда можно уже и ошарашить Джона нежданным сюрпризом.

Только вот где она найдет работу? Вряд ли какой-то работодатель может с распростертыми объятиями взять к себе в компанию беременную женщину. Может быть, только какой-то сумасшедший. А это значит, что речь может идти лишь о временной работе. Что, в свою очередь, означало безденежье. А безденежье означало отсутствие независимости… От отчаяния — Одри тяжело вздохнула.

Снизу ее позвала мать, и девушка вяло поднялась с кровати, нехотя подошла к двери и буркнула:

— Сейчас спущусь, ма…

— Не сейчас, а сию минуту! — властно прикрикнула на нее Кассандра Эрроусмит.

Одри слишком хорошо знала свою мать, чтобы не выполнять ее указания беспрекословно. Пересиливая себя, она спустилась по лестнице на первый этаж и направилась в сторону кухни, откуда раздался голос матери. Перед дверью ее встретила хозяйка дома с тазиком, полным теста, в одной руке и со скалкой в другой.

— К тебе пришли, — сказала она.

— Кто? — Было уже семь вечера, и Одри никого не ждала сегодня. Ее друзья и знакомые в Оуэн-Саунде даже не знали о ее приезде. — Ма, ты не можешь сказать им, что я плохо себя чувствую и поэтому…

— Нет, не могу, — отрезала миссис Эрроусмит. — Но я скажу тебе, дочь, о другом. Мне надоело видеть, как ты слоняешься в родном доме, словно тень, и ничего не замечаешь, ничего не видишь вокруг, будто с луны свалилась! Улыбнись и не напускай на себя хмурь, когда зайдешь в кухню. Понятно?