Эбби Грин - Секреты оазиса

— Ханна, довольно.

Они собрались, чтобы обсудить, что нужно сделать в замке, пока нет Надима и Изольды. Джамиле все давалось с трудом с тех пор, как она услышала накануне, что Салман здесь.

— Простите, мисс Джамиля. Я забылась на секунду… — Пожилая женщина покраснела.

— Ничего. — Джамиля улыбнулась через силу. — Не беспокойтесь, он будет здесь, всего лишь пока Надим и Изольда не вернутся. А потом все станет по-прежнему.

Да, по-прежнему.

— А на следующий год в замке появится малыш! — Лицо экономки просветлело.

Пожилая женщина продолжала что-то радостно говорить, а Джамиля надеялась, что ее боль не отражается на ее лице и в глазах. Она любила Надима и любила Изольду, которая стала ее близкой подругой, но, к ее огромному стыду, она немного завидовала их безоблачному счастью.

По правде говоря, когда Надим сказал ей, что они уезжают в Ирландию проведать семью Изольды, пока еще есть время до рождения ребенка, Джамиля почувствовала облегчение. Ей становилось все труднее и труднее видеть их любовь, особенно с тех пор, как около шести месяцев назад стало известно о беременности Изольды. Надим ни на секунду не отпускал жену от себя, лелеял ее, как драгоценный камень. Джамиля видела — это сводит Изольду с ума, однако на самом деле Изольда ни в чем ему не уступала: если мужа не было рядом более часа, было заметно, что ей становится не по себе.

Однако надеждам Джамили немного расслабиться не суждено было сбыться. Как-то за обедом Надим вскользь упомянул, что в его отсутствие страной будет руководить Салман. От Джамили не ускользнуло, что и Надим, и Изольда внимательно следили за ее реакцией. Они не спрашивали ее, почему она так странно вела себя на вечеринке у султана, но и так было ясно — это связано с Салманом.

Джамиля могла гордиться собой: она стоически восприняла это известие, продолжая потягивать вино. И только надеялась, что ее руки не задрожат.

— Это хорошо. Он так давно не был дома, — сказала она безучастно.

— Если хочешь, поезжай во Францию, посмотри, как обстоят дела там на конюшнях, — мягко сказал Надим.

— Нет. — Джамиля выпрямилась, все ее тело было напряжено. Она боялась, что они могут решить, будто она не выдержит или присутствие Салмана скажется на ее работе. Она покачала головой, судьба была решена. — У нас здесь слишком много работы…

Но теперь, когда Ханна встала и спросила, придет ли она в замок, чтобы поговорить с персоналом, она едва не закричала «Нет!». Ей пришлось успокаивать себя. Она бессовестно решила сыграть на гордости Ханны. Поэтому улыбнулась и сказала так беззаботно, как только смогла:

— Зачем мне приходить, если вы прекрасно со всем справляетесь? У нас здесь, на конюшнях, куча дел. А если что-нибудь случится, вы позвоните мне.

К ее глубокому облегчению, Ханна не стала возражать. Когда женщина ушла, Джамиля откинулась на спинку офисного кресла. Ее сердце колотилось, как у испуганного жеребенка.

Целый месяц. Целый месяц ей лучше не приближаться к замку и к Салману. По крайней мере здесь, на конюшнях, где она жила, она могла чувствовать себя в относительной безопасности. Он ненавидел лошадей ровно столько, сколько она его знала, поэтому была уверена, что он и близко сюда не подойдет.

Все было кончено. Поэтому то, что он находился сейчас совсем рядом, всего в десяти минутах езды от нее, ничего не значило. Совсем ничего.

Телефон зазвонил в 5.30 утра. Джамиля как раз собиралась уходить, чтобы совершить свой утренний обход конюшен и убедиться, что все в порядке. Она чувствовала себя плохо от постоянного напряжения и недосыпа.

Вот уже несколько дней шум вертолетов не прекращался ни на секунду. Территория замка превратилась в вертолетную площадку. И хотя конюшни располагались довольно далеко, иногда вертолет подлетал так близко, что лошади пугались и их потом приходилось успокаивать часами. До Джамили доходили разговоры, что Салман превратил свое пребывание в замке в череду непрекращающихся вечеринок.

Джамиля собралась с духом и ответила на звонок в офисе, который был частью ее личных апартаментов. На другом конце были слышны истерические всхлипывания. Наконец ей удалось успокоить Ханну и расслышать хоть что-то внятное. Она чувствовала, как в ней поднимается ледяной гнев.

— Я иду, — удалось ей вставить в непрекращающиеся стенания Ханны.

Этот гнев был ее спасением — он отвлекал ее от страха вновь увидеть Салмана. Джамиля вышла на улицу и села в джип. Дорогу в десять минут она преодолела за пять. Ханна уже ждала ее. Стоило Джамиле выйти из машины, как экономка запричитала: