Елена Сапожникова: Отец ребенка

— Да ты на себя посмотри! Нахалка! Бесстыдница! Хамка!

Оксана с трудом выбралась из автобуса и торопливо зашагала к открытым дверям здания, вокруг которого стояла одинокая мужская фигура в камуфляже. Ей пришлось покопаться в сумочке в поисках пропуска и показать его охраннику. Все крупные фирмы Нижнего Новгорода имели штат своих секьюрити, и их шеф в числе первых поставил в вестибюле стол для шкафоподобных молодцов и оснастил все входы и выходы видеокамерами. Для чего были нужны охранники, никто в их фирме не знал. Цветочный салон, пусть даже такой, как у них, занимающий под офис старинное трехэтажное здание в центре города и имеющий огромные ангары складов, все же не банк, чтобы его так тщательно охранять. Кому придет в голову устраивать на него налет? Оксана однажды в бухгалтерии мельком увидела расчетки этой службы и в буквальном смысле обалдела от сумм, указанных к выдаче. Зарплата обычного сторожа в камуфляже превышала ее жалованье в два раза. Для себя она решила, что такие деньги за просиженный на стуле день никто платить не будет, ребятки, стоящие на вахте, не так просты, как кажется на первый взгляд, и решила держаться от них подальше.

Она пересекла вестибюль, поднялась на лифте на свой этаж, прошла по коридору, погремев ключами, открыла замок, щелкнула выключателем. Несмотря на огромное окно, зимой естественного освещения не хватало, приходилось целый день сидеть с включенными люминесцентными лампами. Она повесила шубку в шкаф на плечики, сменила сапоги на туфли и включила компьютер. Первым делом Оксана всегда разбирала почту, поступившую на ее электронный адрес. Безжалостно удаляла спамы со всевозможной рекламой и письма, помеченные как сомнительные, чтобы не занести в компьютер вирус, принимала заявки на букеты, оформление торжеств, заказывала цветы. Она работала в цветочном салоне администратором, а в свободное время помогала девочкам составлять и оформлять букеты, они у нее всегда получались необычайно праздничными. Жаль, что свободного времени было очень мало, да и в последнее время шеф, неодобрительно посмотрев на ее выпирающий животик, запретил выходить в зал и напрямую работать с клиентами.

Открыв очередное письмо, она с удивлением прочитала: «С тебя десять тысяч зеленых, если ты не хочешь, чтобы твой муж увидел эти пикантные фотографии». Следом шли снимки с обнаженными фигурами мужчины и женщины, в которой Оксана легко узнала себя. «Сумма невелика, на раздумье даю три дня. Через три дня, в четверг, в двенадцать часов, привезешь деньги в парк «Швейцария», оставишь под второй скамеечкой от входа. Не вздумай обращаться в милицию или заняться доморощенными расследованиями, в этом случае кассета с твоими утехами попадет к мужу. Не думаю, что он обрадуется, посмотрев такое кино».

— Господи, что это? — прошептала Оксана. Она еще раз пробежала глазами по присланному сообщению и почувствовала, как начал противно сжиматься желудок, грозя выплеснуть свое содержимое наружу.

Как она могла так ошибиться в человеке. Никто, кроме Михаила Алексеевича, не мог прислать это письмишко. То, что случилось тем осенним вечером, знали только двое, ее свекор и она. И теперь он принялся подло ее шантажировать. Козел — это было самым мягким определением. Первым желанием было схватить телефонную трубку и высказать этому человеку все, что она о нем думает. Но тогда фотографии попадут к Валере. Отца он на них вряд ли узнает, лица мужчины нигде не видно, а она, Оксана, представлена во всей красе. Так плохо, как сейчас, ей еще никогда не было. Каков подлец! Как он великодушен, дал три дня. Он ведь знает, что эта сумма у нее есть, искать и занимать не надо. Оксанина мама полгода назад продала дачу, а деньги положила в банк на имя дочери. От маленького, три на четыре, домика в учительском кооперативе была сплошная головная боль, и, продав его за конвертируемую валюту, мама была несказанно рада. Разве она могла предположить, на что понадобятся эти деньги. Оксана и сама подумать не могла, что в ее жизни может случиться такое ужасное событие. Дело было даже не в деньгах, которые она отдаст шантажисту, а то, что она их отдаст, она решила сразу. В ее положении бессмысленно сопротивляться. Дело было в утрате доверия, веры в человеческую доброту и порядочность. Господи, как же все низко и пошло!

Если бы кто-нибудь увидел Оксану в этот момент, он бы испугался ее жуткого вида. Она побледнела, как-то разом осунулась, постарела на добрый десяток лет, но страшнее всего был взгляд огромных глаз, бессмысленно-пустой, устремленный в непонятную даль. Она впала в странное оцепенение, когда малейшее движение дается с трудом, дыхание становится тяжелым и даже воздух ложится на плечи и давит их неподъемным грузом. Это письмо оказалось для нее тем предательским ударом в спину, который можно получить только от человека, заслуживающего безграничного доверия. Такие удары, даже если не убивают физически, смертельно ранят душу, и след этого ранения остается до самого конца жизни. Из состояния ступора ее вывел резкий дребезжащий звук телефонного звонка. Оксана сняла трубку. Голос шефа звучал бесстрастно и официально: