Вера Копейко: Найду и удержу

Да, это ее дом, в нем мама, дедушка и она. Как прежде. Как было до Юрия. Так будет снова.

Варя быстро соскочила с кровати и пошла в ванную. Смыть с себя все. Забыть. Жить дальше.

Варя Беломытцева сидела за компьютером и набирала текст. Она сочиняла письмо еще одному возможному благодетелю.

«Уважаемый Петр Иванович», — писала она, а перед глазами возник толстый мужчина с черными, как антрацит, волосами. Похоже, он их красит, потому что цветом они едва ли уступят углю. Его кидали в паровозную топку кочегары в старом фильме, который крутили вчера вечером по местному каналу. Варя смотрела на телеэкран краем глаза, ее отвлекал поток слов, который сыпался в ухо из телефонной трубки. Все они были необязательные, пустые, и в какую-то минуту ей показалось, что приятельница лущит семечки, сама ест ядрышки, а ее кормит шелухой.

Она поморщилась, вспомнив вчерашнее чувство собственной беспомощности. Много раз она пыталась навсегда распрощаться с ней и не слушать часами возбужденный без видимой причины голос, но их городок не столица. Все друг у друга на виду, а это значит, что без выяснения отношений ни с кем не разойдешься, даже если этого нестерпимо хочется.

Здесь у тебя один круг навсегда. А если вдруг покажется, что ты отодвигаешь кого-то, общие знакомые кинутся мирить, хотя никто ни с кем не ссорился. Немедленно устроят вечеринку, выдумают причину для общего чаепития с домашними тортами, но не позволят выпасть из дружеского гнезда.

Впрочем, поспешила Варя найти для себя утешение, в этой жесткой сцепке есть и своя польза. Так, к примеру, тот же Петр Иванович, которому она сейчас пишет письмо, не посмеет отказать их музею. Потому что Геннадий Иванович, а также Михаил Васильевич и Федор Викторович, о которых она ему сообщит во втором абзаце письма, уже дали согласие участвовать в новом благотворительном проекте. Да, здесь вам, уважаемые купцы и промышленники, не Москва или Питер, даже не Екатеринбург. Этот городок называется Суходольск, здесь все ездят и ходят по одной главной улице. А свои новые дома строят не за городом, а в его пределах. Стало быть, заборы каменные не возводят — градостроительный план запрещает.

Чего хотела от них Варвара Николаевна Беломытцева? Средств на перестройку отдела родной природы краеведческого музея. А именно — отремонтировать флигель, который таким же методом — упорных и настойчивых челобитных — уже получен в аренду на сорок девять лет с правом выкупа. Теперь его надо оборудовать, купить новую цифровую технику, с ее помощью переписать со старых магнитофонных лент коллекцию птичьих песен из здешних лесов, которую подарил музею Родион Степанович, ее дед.

Есть идея и покруче — выпустить компактные диски с голосами птиц. Их продать и…

Варя улыбнулась, откинувшись на спинку стула. Он отозвался скрипом, но в этом звуке пока не слышно угрозы. Рано еще, он совсем новый, спасибо хозяину мебельной фабрики. Впрочем, этот дар нельзя считать абсолютно бескорыстным — Варины помощники раскопали в архивах чертежи старинной мебели. А новоявленный местный фабрикант бестрепетно вставил в свой логотип старинную дату — 1799 год, с которого якобы ведет отсчет его собственное мебельное дело.

Просто этот стул, на котором Варя сидела с утра, утомился. «А вообще-то, дорогуша, — спросила она себя, — не пора ли дать ему отдохнуть?»

Варя посмотрела на часы, которые висели над дверью. Они, словно подчинившись силе взгляда, подали голос. Неведомая птица — даже столь тонкий эксперт, как ее дед, не мог определить, кого из пернатых имели в виду конструкторы часов, вставляя в них голос, — прохрипела шесть раз. Что означало конец рабочего дня.

Варя собралась перевести взгляд на потемневшее окно и понять, идет снег или уже перестал. Если перестал, то дворник расчистил тропинку, и она в своих новых коротких ботинках на тонкой шпильке нормально доберется до троллейбусной остановки. А если снег идет, значит, начерпает полные.

Она вздохнула — что ж, как говорит Родион Степанович в таких случаях, щеголь моды не теряет, хоть замерз, но щеголяет.

Резкий телефонный звонок напомнил о том, что она еще на работе.

— Варвара Николаевна, — узнала она голос дамы из городской администрации, — вы поддержите, если мы выдвинем Серафима Федоровича Скурихина на орден Славы России?

Варя быстро представила себе могучую грудь Скурихина. Зрелище впечатляющее, он и сам знает об этом. Многие городские дамы не прочь положить голову на эту грудь, с усмешкой подумала Варя. Более того, он сам намекал ей на это не раз. Но с некоторых пор Варя взяла себе за правило — не понимать никаких намеков и отказываться от вполне ясных предложений мужчин.