Алла Осипова - Красное платье

На выставке, проходившей на ВВЦ, нас заметили. Через незначительное время продажи возросли, появились свободные деньги для закупки тканей, фурнитуры и расширения производства.

Я не успевала справляться со всеми делами. Наняла менеджера. Рон одобрил это.

Какой же он зануда! Мучает меня своими бизнес-планами несколько раз в неделю. Но без него я бы не выплыла, несколько раз случались такие ситуации, когда я не могла принять правильное решение.

…Потом произошло ожидаемое, но печальное событие — умерла бабушка. Она умерла с тем же достоинством, с каким и жила. Просто уснула в кресле, шепнув перед этим Богданчику: «Будь очень хорошим мальчиком, слушайся маму… Жизнь — вечная, я уже знаю…» Богдан прибежал в кухню и стал кричать, что бабушка очень крепко уснула и не откликается. Сердце болезненно сжалось, почувствовало неизбежное.

Прощаться с близким человеком, даже стареньким и больным, очень больно. Но мне нельзя было погружаться в свои страдания, нужно было поддержать страдающую маму и Богданчика. Для него расставание с любимой прабабушкой стало вехой, после которой он повзрослел и перестал быть ребенком.

Бабушка до последних дней оставалась верна себе: не изменила своим принципам, не выбросила свой партийный билет, не отказалась от коммунистической партии, как все окружающие в период прихода к власти Горбачева и Ельцина. Она была прекрасным, светлым человеком, наполненным любовью к близким, особенно к Богдану, который стал радостью последних дней ее жизни…

Не прошло девяти дней со смерти бабушки, как приехал Рон. На этот раз он остановился в отеле «Президентский». Я рассказала ему о печальном событии, он выразил соболезнования.

— Твоя бабушка была для меня самым прекрасным учителем русского языка… Я хочу тебя увидеть. Приглашаю на ужин в ресторан отеля «Президентский».

— Но может быть, ты придешь к нам в гости? Помянем бабушку… Мама и Богдан будут рады тебе, — растерянно сказала я.

— Я прошу тебя встретиться со мной за ужином. Мне это важно. Пожалуйста, Лиза. — Голос его слегка дрожал.

— Ну хорошо, — нехотя согласилась я.

Я посмотрела на себя в зеркало. Бледное, заплаканное лицо, осунувшееся за последние несколько дней печали. Какой там ресторан, зачем он это придумал…

Через силу надела черное платье и пригладила щеткой волосы, провела кисточкой по щекам. Рон испугается меня. Это только в романах и фильмах героиня всегда прекрасна, даже в минуты глубокой печали слезы красиво блестят на ресницах и аккуратно скатываются по персиковым щечкам. В жизни все по-другому. Я очень соскучилась по Рону, но была до краев наполнена печалью.

Рон встречал у ворот. Я увидела его издалека. Он стоял одинокий, нескладный в своем добротном пальто и кроличьей шапке-ушанке. Его шея беззащитно высовывалась из-под плохо завязанного шарфа. Он ходил туда-сюда и вглядывался в густую зимнюю пургу. Ждал меня.

Я вдруг остановилась, почувствовала сильный удар куда-то в область сердца. На несколько секунд перехватило дыхание — и душу мою самым необыкновенным образом залила нежность к этому немножко несуразному, но доброму и хорошему американцу. «Он любит меня… А я, наверное, полюбила его… А как же Хорхе? Ведь я клялась ждать его вечно в этой или другой жизни… Значит, моя любовь к мужу была не вечной, а обычной, банальной любвишкой… Господи, помоги разобраться в себе! Ведь то, что я сейчас почувствовала к Рону, это и есть — благодать… Благодать?»

Рон увидел меня, просиял, почти побежал навстречу. Чмокнул меня в щеку замерзшими губами, потом отстранился и печально покачал головой:

— О, действительно, ты так измучена… Прими мои соболезнования. А я как раз последние два месяца учил русские пословицы и поговорки, хотел блеснуть перед твоей бабушкой… не успел, увы, но буду цитировать, не возражаешь?

Я пожала плечами. Пусть цитирует.

Мы прошли мимо бдительного охранника в ресторан отеля. Я чувствовала себя неловко среди нарядных, весело жующих, оживленных иностранцев, перемешанных с нашими.

Мы сели за заказанный столик, украшенный пышным букетом роз.

— Этот букет для тебя, Лиза.

— Спасибо, — равнодушно поблагодарила я Рона, — прости меня, Рон, сейчас меня ничего не радует, даже розы. Я не представляла, насколько была для меня дорога бабушка. Сейчас могу чувствовать только боль, хотя радость от встречи с тобой все-таки пробивается. Я очень рада тебя видеть, — сказала я и тяжело вздохнула.