Маргарет Малькольм - Белая камелия

— О… у меня там есть друзья, — поспешно уверила она его. — Если бы вы высадили меня где-нибудь около… около Черинг-Кросс?

— Отлично. — Он почувствовал одновременно облегчение и разочарование. Такое приключение, и закончится — на Черинг-Кросс! Никакой романтики! — А пока попытайтесь успокоиться и немного поспать. Мне нужно добраться до города до завтрашнего утра, так что спать вам придется прямо в машине.

— Да, — благодарно сказала она, потом добавила: — Простите, что я навязалась вам.

— Ничего, — успокоил он ее. — Только постарайтесь не болтать, потому что мне надо кое-что обдумать.

— Это насчет меня? — спросила она, тревожно заглядывая ему в лицо.

— Нет, моя милая, вы тут ни при чем! — усмехнулся он. — Как только я доставлю вас до Черинг-Кросс, я за вас больше не отвечаю. У меня есть заботы и поважнее.

Да, ему было о чем подумать! Второй акт новой пьесы никак не выстраивался. Через две, самое большее через три страницы он опять начинал грезить о чудесном маленьком коттедже, который снял в Фалмауте на все лето. Он возвращался в Лондон — возможно, там его все-таки посетит вдохновение.

Вдруг он почувствовал, что девушка на соседнем сиденье не спит — дыхание у нее было неровное, руки нервно теребили пакет.

— Что с вами? — спросил он недовольно.

— Нет-нет, ничего. Не беспокойтесь, — торопливо ответила она.

— Перестаньте, — сказал он уже добродушнее. — Я же все вижу.

— Ничего, просто… я очень хочу есть, — неохотно призналась она. — Я захватила с собой еду, но пока бежала, поскользнулась и выронила сумку.

— Остановимся у первой же закусочной, которая попадется нам на дороге, — пообещал он. — Подождите-ка… — Он порылся в кармане. — Вот, шоколадка осталась. Правда, она маленькая, но все-таки…

— Конечно, — благодарно откликнулась она.

Однако он заметил, что, несмотря на голод, она не накинулась сразу на шоколад, а жевала каждый квадратик неторопливо и тщательно.

— Как вас зовут? — небрежно спросил он, даже не глядя на нее.

Она немного замешкалась.

— Серена Барбрук.

Он засмеялся. Все они такие, эти современные девицы, помешанные на кино. Придумывают себе звучные имена, словно у героинь фильмов, и думают, что это кого-то обманет.

— Слушайте, перестаньте! Я вас серьезно спрашиваю.

— Так стал называть меня отец после смерти мамы. Ее тоже звали Серена.

Серена. Да, нечасто встретишь такое имечко в деревенской глуши.

Ник вдруг понял, что слишком возбужден неожиданным приключением и не может сосредоточиться на пьесе. Надо подождать, пока станет ясно, в чем загвоздка со вторым актом. А пока он не меньше своей нечаянной спутницы ждал, когда наконец им повстречается по дороге кафе.

Но пришлось проехать еще миль десять, прежде чем он заметил вдали манящие огоньки и призрачные силуэты двух или трех грузовиков у обочины — их водители, видимо, пошли перекусить.

Он остановил машину, и девушка сразу встрепенулась.

— Мы уже приехали? — Она выпрямилась на сиденье.

— Да, это кафе, — коротко ответил он. — Идемте.

Он открыл ей дверцу, но не стал помогать выйти. И когда она вышла, то наткнулась на него.

— Простите, — робко извинилась она. — Я такая неловкая, просто ноги затекли.

— Да, разумеется. — Он поддержал ее рукой, чтобы она не упала. — Теперь все в порядке?

— Да.

— Тогда идемте.

Ник не оборачиваясь пошел вперед. Она покорно трусила следом. Около вращающейся двери кафе он на минуту задержался и оглянулся. Все-таки надо было соблюдать осторожность — кто знает, вдруг этот ее папаша позвонил в полицию. Впрочем, теперь уже поздно было об этом беспокоиться. К тому же старик все равно не мог ничего с ними сделать. Он открыл дверь перед девушкой. Некоторые посетители повернулись к ним, окинув их любопытным взглядом. Но по этой дороге ездило так много ночных путешественников в город и из города, что они едва ли смогли пробудить какой-то особый интерес к себе.

Ник заказал чай и бутерброды. Серена тихо сидела и ждала, сложив руки на коленях и чуть склонив голову. Бедный ребенок, пронеслось у него в голове, вид у нее совсем измученный. Но ничего, крепкий горячий чай ее взбодрит.

Сейчас он в первый раз мог как следует разглядеть ее. У нее было удивительное тонкое, даже изысканное лицо. Ее темные волосы не были изуродованы новомодными начесами или дурацкими кудряшками; они мягко падали на плечи. Разумеется, думал Ник, она так бледна от усталости и нервного напряжения. Вдруг девушка, словно почувствовав на себе его взгляд, подняла глаза, и, как ни странно, он, взрослый мужчина, светский лев, смутился от ее взгляда.