Мария Барская: Сладкий обман

— Сама догадалась.

— Невероятная проницательность. — Он криво улыбнулся.

А я все не могла понять, как у него ловко так получалось? Виноват он, а проигрываю целиком я! Оказываюсь, по сути, на улице. Он фактически лишает меня сына: ведь выходные единственное время, когда я могу по-настоящему с ним общаться. А взамен мне обещают весьма жалкую материальную компенсацию да статус разведенки в придачу! У Михаила же новая семья, свежие впечатления и эмоции, старая удобная квартира и общение с сыном в удобные дни!

— Этому не бывать! — жестко проговорила я.

Михаил тяжело вздохнул и поднялся на ноги.

— Так и знал, что не сумеешь подняться над мелочными обидами, не тот характер. Права Сабина.

— Ублюдок! — взвыла я. — Ты даже прощения у меня не удосужился попросить! Ты же нам с Тошкой жизнь сломал! А если хочешь подняться над мелочными обидами и презренным бытом, сделай так, как поступают в твоем случае настоящие мужчины. Влюбился в другую, уходи, живи со своей Сабиной, где хочешь. А нас оставь там, где мы привыкли…

— Губа у тебя не дура, — перебил он. — С удовольствием выполнил бы твое желание, но, увы, оно мне пока не по карману. Я просчитал варианты и предложил тебе максимум возможного. Выбирай. На размышление даю время до конца месяца.

— А что потом? — полюбопытствовала я.

— Узнаешь.

— Это угроза?

— Нет. Просто очень надеюсь, что разум у тебя восторжествует над эмоциями.

— Ох какие же мы стали высокопарные!

Пропустив мое замечание мимо ушей, он полез в карман и протянул мне конверт.

— Это Тошке на ближайший месяц. Пересчитай и оставь, пожалуйста, расписку.

Я отдернула руку от конверта словно ужаленная.

— Совсем обалдел? Какая расписка? Может, мы еще наш разговор запротоколируем и у нотариуса потом заверим?

— Ирония твоя неуместна. А расписку за алименты мне посоветовал брать у тебя адвокат. А то, случается, некоторые бывшие жены потом как бы забывают.

Глаза у меня застлала темная пелена, и я со всей силы швырнула конверт с деньгами ему в лицо.

— Вон из моего дома, пока он еще мой! Убирайся со своими жалкими подачками!

Он нагнулся и подобрал деньги.

— Что ж, отнесу твоей маме и возьму расписку с нее.

— Не смей впутывать мою маму! — Я уже топала ногами от ярости.

— Ты мне выхода другого не оставляешь.

Сволочь! И тут рассчитал. Знает, чем меня шантажировать. Ведь даже если мама его на порог не пустит, с милицией явится!

Вырвав из блокнота листок бумаги, нацарапала ему расписку. Он внимательно прочитал ее и убрал в бумажник.

— Теперь убирайся!

Он ушел. Я забилась в угол дивана. Ощущение, будто меня изнасиловали в особо циничной форме. Слез не было. Лишь жгучий стыд и злость. Я кляла себя за собственную беспомощность. Не могу защитить ни себя, ни сына! Михаил оборачивает все против меня! Любой мой шаг!

А мне-то казалось, что так хорошо подготовилась к разговору! Вот придет и растопчу его! Но растоптали меня. Легко так! Лихо! Я даже не смогла оказать достойного сопротивления, только кричала. Ни одного веского аргумента не нашла. А он в ответ лишь посмеивался и плевал на меня!

Даже Дуське звонить не хотелось. Ничего, кроме того, что знаю сама, она мне не скажет. С кем же поговорить? С кем-то обязательно надо, иначе сойду с ума! Сергей? Только не он. Юра… Удобно? Но пальцы мои уже сами набирали его номер.

— Катя? — радостно откликнулся он. — Как дела?

Я всхлипнула:

— Плохо, ужасно плохо.

— Вы где?

— Дома.

— Пять минут подождете? Я сейчас к вам приду. Я напротив. Во дворе. Как хорошо, что не успел уехать. В машину уже садился. Прошу вас, пожалуйста, подождите меня!

— Жду.

Надо привести себя в порядок, но сил нет. Ах, да какая разница! Главное, он придет. Снедавшие меня ярость и боль неожиданно отпустили, оставив после себя лишь тупую усталость.

В дверь раздались три настойчивых звонка. Я распахнула ее. Он, запыхавшись, влетел в квартиру.

— Вы одна?

Я кивнула.

— Катя, на вас лица нет. Что он вам сделал?

Слезы брызнули у меня фонтаном из глаз. Я вдохнула и никак не могла выдохнуть. Юрий крепко обнял меня, прижал мою голову к груди и, нежно гладя по волосам, тихо приговаривал:

— Ну, успокойтесь, не надо, не стоит он таких слез.

А я все рыдала и рыдала. Никак не могла остановиться!

Юрий довел до кухни, налил воды, дал попить. «Ситуация повторяется, — подумала я, — только роли поменялись: теперь он меня успокаивает».

Наконец, я перестала всхлипывать, разомкнула его объятия и ушла в ванную. Посмотрела на себя в зеркало. Кошмар! Тушь растеклась по всей физиономии. Умылась, но краситься снова не стала.