Морин Чайлд: Непристойное предложение

— Ты даже не представляешь, как я была рада их снять.

Шон подложил в камин несколько поленьев, и языки огня принялись жадно их лизать.

Джорджия сделала глоток шампанского и томно закрыла глаза. Шон едва не застонал от отчаяния. Сама того не подозревая, эта женщина соблазняет его. Голос разума шептал, что ему следует быть осторожным, но он не слушал его. Сейчас настал момент выяснить, куда приведет путь, на который он ступил, когда принял приглашение Джорджии.

Поставив свой бокал на столик, он взял ее ноги и положил себе на колени. Она посмотрела на него с удивлением, и он улыбнулся:

— Что скажешь, если я немного помассирую тебе ступни?

— Шон…

Судя по ее неуверенному тону, она тоже хотела узнать, куда их приведет этот путь, но боялась.

Не получив отрицательного ответа, он принялся разминать ее маленькие узкие ступни. Джорджия попыталась высвободить свои ноги, но он не отпустил их. Она перестала сопротивляться. Ее голова запрокинулась, из горла вырвался стон.

— Как хорошо, — прошептала она.

— Тогда наслаждайся.

Джорджия открыла глаза и посмотрела на него с настороженностью:

— Что будет дальше?

— Я буду массировать тебе лодыжки. — В подтверждение своих слов он поднял руки чуть выше. — Через минуту ты можешь снова задать мне этот вопрос.

Она рассмеялась, и настороженность исчезла.

— Чем я заслужила этот массаж?

— Я сегодня добрый, потому что стал дядей. Правда, всего лишь двоюродным, но от этого моя радость не становится меньше.

— Конечно нет, — согласилась Джорджия. — Ведь вы с Ронаном так же близки, как мы с Лаурой.

— Это правда, — ответил Шон и с улыбкой посмотрел на серебряное колечко на одном из пальцев ее левой ноги. Затем он стал поглаживать ее щиколотки и икры. Ее кожа была мягкой, гладкой и теплой.

Джорджия тяжело вздохнула:

— У тебя великолепные руки.

— Мне это говорили, — рассмеялся он.

— Возможно, все дело в шампанском, но то, что ты делаешь, вызывает у меня слишком приятные ощущения.

— Шампанское здесь ни при чем, — ответил он, встретившись с ней взглядом. — Мы недостаточно много его выпили, чтобы размыть границы, существующие между нами.

— Тогда причина в огне в камине и в дожде за окном.

— Возможно, — допустил он, поглаживая теперь сгибы ее коленей. — Ты показалась мне особенно красивой при свете огня, и мои руки самопроизвольно потянулись к тебе.

— Ну конечно, самопроизвольно. — Джорджия заглянула в его глаза, пытаясь разгадать его планы. — Шон Коннолли, ты из тех людей, которые всегда знают, что делают, поэтому ответь мне на один вопрос. Ты пытаешься меня соблазнить?

— Я бы поспорил, кто тут кого пытается соблазнить, Джорджия, — пробормотал он, медленно поднимая руки еще выше. Хорошо, что для поездки в больницу она надела юбку.

— Я соблазняю тебя? По-моему, это ты превратил массаж ступней в массаж бедер.

— Тебе это нравится?

— Если бы мне это не нравилось, я была бы идиоткой, — призналась она, и Шону пришлась по душе ее откровенность.

— Тогда…

— Остается один вопрос, — перебила она его, схватив за руку. — Если ты собираешься меня соблазнить, то почему именно сейчас? Мы с тобой давно знакомы, Шон, но мы никогда…

— Да, но мы впервые оказались наедине, не так ли? — Высвободив свою руку, он продолжил поглаживать внешние стороны ее бедер, после чего медленно перешел к внутренним. — Подумай об этом, Джорджия. — Его голос был напряженным, словно у него в горле застрял большой камень. — Здесь будем только ты и я. Никаких Ронана с Лаурой. Никакой Пэтси, ходящей туда-сюда с подносом. Собаки спят на кухне.

Джорджия издала смешок:

— Ты прав. Не думаю, что мы прежде оставались наедине в этом доме. Но…

— Никаких «но», — перебил ее Шон, затем взял бутылку и долил в оба бокала шампанского, при этом прижимая одной рукой ее ноги к своим коленям. — Чем больше мы выпьем, тем больше поговорим об этом.

— Если мы выпьем много шампанского, то вообще не сможем разговаривать, — ответила она, но все же сделала глоток.

— Разве это не замечательная идея? — подмигнул ей Шон и осушил залпом свой бокал.

Джорджия наблюдала за ним. В ее горящих глазах он видел отражение огня, бушующего внутри его. Он не понимал, как мог целый год не прикасаться к этой женщине. Сейчас ему хотелось узнать вкус ее губ, услышать, как она кричит его имя в экстазе освобождения.

— Твой взгляд говорит мне, о чем ты сейчас думаешь, — сказала она.

— Ты думаешь о том же?