Наташа Тейт - Неуместное влечение

— Я ничего не затягиваю, — возмутилась она. — Мы всегда убираемся, прежде чем отправиться домой после аукциона.

Ее руки были заняты пустыми коробками из-под фарфора.

Если она станет откладывать их отъезд, он засунет ее в свой лимузин силой, не обращая внимания на сопротивление.

— У тебя есть сотрудники, которые могут проконтролировать уборку, и ты это знаешь. Тебе не нужно оставаться здесь.

— Нет, нужно. Я никому не доверяю семейный фарфор. — Она бросила извиняющийся взгляд в сторону своей ассистентки: — Без обид, Жанин.

Жанин, которая выглядела настолько уставшей, что явно была готова лечь спать прямо на блестящем древесном полу, даже не заметила оскорбления.

— Что?

Этан положил руку на опущенное плечо девушки.

— Идите домой, — сказал он усталой ассистентке. — Я закончу здесь с Кейт.

— Правда?

Благодарность осветила лицо молодой женщины, пока она не вспомнила свое место и не бросила обеспокоенный взгляд на Кейт:

— Прости, Кейт. Можно?

На лице Кейт отразилась смесь раздражения и беспокойства, но она быстро спрятала их под улыбкой:

— Конечно. Ты отлично поработала сегодня. Я слишком тебя задержала. Иди отдыхай, увидимся завтра.

Жанин не нужно было повторять дважды. За десять секунд она поставила свои коробки на стол для аукциона, надела плащ и выбежала из пустого зала, оставляя Кейт и Этана наедине.

— Это было немного нагло с твоей стороны, — сказала Кейт, избегая его взгляда, и направилась к столу. — Мне нужна была ее помощь.

Этан наблюдал за тем, как она несет пустые коробки. Она двигалась с невероятной грацией, такая же гибкая и проворная в вечернем платье и туфлях, какой была в бикини и сандалиях. Как и раньше, она излучала чувственность, которая притягивала его с силой магнита. Этан с трудом справлялся с желанием затащить ее в какой-нибудь темный угол.

— Это было необходимо, — сказал он, заставляя себя вернуться к главной теме. — Ты пытаешься избежать меня, но эта бедняга тут ни при чем.

— Я не избегаю тебя, — ответила она, поворачиваясь, чтобы он не прикоснулся к ней. — Просто у меня есть дела.

Он хотел выбить ее из колеи. Он хотел, чтобы она нервничала и волновалась. Он хотел зарыться пальцами в шелк ее волос, прижаться губами к ее коже и вдыхать ее аромат, пока не закружится голова.

— Мы договорились выехать в два.

— Нет, ты договорился, — возразила она.

— Все ушли уже час назад. — Он наклонился к Кейт. — Уже пора.

Ее глаза расширились, но она продолжала стоять на своем:

— Это твое мнение.

— Нервничаешь?

— Конечно нет. Я просто не люблю бросать работу на полпути.

— Что еще нужно закончить?

— Помимо того, что надо сложить все подсвечники и фарфор, нужно убрать вырученные деньги.

— Оставь подсвечники и фарфор. Мы уберем деньги и поедем.

Она поджала губы, в ней сражались раздражение и беспокойство.

— Хорошо.

Он поднял руку и указал на дверь:

— Пойдем?

Кейт наклонилась, чтобы взять маленькую черную коробку из-под стола, куда она поставила переносной сейф. Он начал раздражаться. Так было всегда: она тащила его, и он шел за ней, как бездомный щенок, слишком поглощенный своим желанием порадовать ее. Он выпрямился и медленно выдохнул. Господи, что же с ним такое? Этан прикусил губу и заставил себя расслабить руки. Он просто должен был удовлетворить свою похоть и покончить с ней.

Через три минуты, после поездки наверх в лифте из красного дерева и меди, они с Кейт вошли в офис ее отца.

— Я вижу, ты ничего здесь не изменила, — проговорил Этан, когда она включила лампу и поставила коробку с деньгами на стол.

— А зачем мне это делать?

— А разве женщины занимаются не этим?

Насыщенные бордовые и зеленые тона, гарвардская клетка, доминировали в интерьере. Кейт казалась меньше в этой атмосфере, словно тень ее отца гасила ее внутренний свет.

— Мне нравится комната в таком виде, — настаивала она, подняв подбородок. — Так проще помнить о нем.

На мгновение Этан почувствовал себя в прошлом, когда он стоял запуганным работником перед этим самым столом, а Каррингтон допрашивал его, ругал и угрожал.

— Я думал, что ты, по крайней мере, избавишься от этой фотографии, которую ненавидишь.

Он обошел стол и указал на фотографию в ореховой рамке, на которую он всегда смотрел, когда Каррингтон читал одну из своих нотаций.

— Это не так, — ответила она, наклонившись слишком поздно, не успев схватить ее.

— Нет?

Этан улыбнулся и поднес фотографию к желтой лампе. На ней десятилетняя Кейт, с редкими зубами и длинными ногами, прижимала к груди свой первый хлыст, а из-за плеча радостно улыбался ее отец.