Эми Эндрюс - Тест на любовь

— Вы в порядке? Сможете это сделать?

Мэгги хотела рассердиться. И едва сдержалась, чтобы не сказать: «Послушай, сынок, я помогала с интубациями, когда ты еще носил подгузники». Однако просто кивнула и спросила:

— Какой размер?

Он снова медленно, лениво улыбнулся ей:

— Четвертый.

Мэгги опустила взгляд, чувствуя волнение; это было не похоже на нее. Она сотни раз оказывала неотложную помощь и всегда была беспристрастной и рациональной. И этот случай не будет отличаться от других.

Она повернулась к каталке, которая находилась позади нее, и вытащила из коробки необходимую интубационную трубку. Вскрыла упаковку и выдавила немного смазки на конец узкой изогнутой трубки.

Частота сердечных сокращений ребенка стала затухать. Они тут же встревожились, забыв о забавном влечении между ними.

— Давление падает, — сказала Мэгги, посмотрев на зеленую кривую, мерцающую на экране прибора позади головы Нэша. — Сто.

Они посмотрели на грудь ребенка, когда показатель упал еще больше.

— Девяносто два, — сообщила Мэгги, наблюдая, как значение на жидкокристаллическом экране уменьшается и уменьшается.

— У нас нет времени ждать врача из реанимации. Давайте сделаем все сами.

Мэгги не могла не согласиться. Обычно, работая с врачом, которого не знала, она жутко волновалась в таких чрезвычайных ситуациях. Но, как ни странно, сейчас Мэгги не чувствовала ничего подобного. Она совсем не знала Нэша — кроме его репутации сердцееда, — но его уверенность внушала спокойствие.

— Давай дадим ей немного векурония, Зо, — сказал Нэш одной из медсестер реанимации. — У нас есть атропин?

Мэгги удивленно заморгала: мужчина с ленивой обольстительной улыбкой исчез и появился виртуозный профессионал. Она последовала его примеру, игнорируя прилив влечения и становясь опытной медсестрой детского отделения интенсивной терапии, спокойной и уравновешенной.

— Векуроний ввели. — Зо добавила лекарство в капельницу ребенка. — Атропин готов, если понадобится.

Нэш кивнул и стал управлять дыханием ребенка, когда лекарство подействовало, вызвав полную релаксацию мышц.

— Хорошо, — вскоре пробормотал он.

На мониторе снова загорелось «100».

— Так. — Нэш отбросил респиратор. — Начнем.

Мэгги передала ему ларингоскоп, и все затаили дыхание, когда он со знанием дела ввел его в рот ребенка и распорядился:

— Трубку!

Нэш протянул руку, пока другой давил на ручку прибора, чтобы держать рот маленькой пациентки открытым. Он был похож на хирурга, который просил инструмент, его глаза не отрывались от цели.

Мэгги вложила в его руку трубку таким образом, чтобы он мог просунуть ее по стенке ларингоскопа и протолкнуть в горло одним плавным движением.

— Давление сто пятьдесят девять. Кислород — девяносто восемь, — тихо сказала она.

Нэш кивнул, расположив трубку под углом. Он сам собирался спросить об этом, так как стоял спиной к мониторам и не мог видеть цифры. Он точно знал, что на время, пока делают интубацию, лекарство, которое ввели, остановило дыхание пациентки. И чем дольше он возился, тем больше лишал ее организм жизненно необходимого кислорода.

— Прием Селлика, — пробормотал он.

Мэгги автоматически потянулась к шее ребенка.

Нэш был изумлен быстрой, уверенной техникой медсестры.

— Частота пульса — шестьдесят пять. Кислород — девяноста два.

Нэш кивнул, закончив процедуру:

— Я внутри.

Он держал трубку на месте, пока Мэгги присоединила респиратор и сделала пару осторожных вдохов. Крошечная грудь девочки поднялась и опустилась. Поднялась и опустилась.

— Хотите послушать? — спросила Мэгги.

Нэш кивнул. Он стоял неподвижно, когда сестра осторожно сняла стетоскоп с его шеи и вставила в уши. Ее взгляд скользнул по его лицу, пока она это делала, а затем застыл. Ее щеки мило порозовели, и, хотя часть его сознания слушала свистящий звук дыхания, пока она водила стетоскопом по груди ребенка, другая часть заметила ее бархатные карие глаза, высокие скулы, полные сочные губы.

— Какой красивый нос, — пробормотал он, не отрывая от нее взгляда.

Мэгги сглотнула. Нэш был очень красив. Цвет его глаз был невероятным. Ясные, голубые, как тропические воды, или, в зависимости от его настроения, как арктический лед. Кожа его золотилась от загара, морщинки в уголках глаз говорили о том, что ему нравилось смеяться так же, как и бывать под австралийским солнцем.

Мэгги поняла, что опять уставилась на Нэша, и резко одернула себя.