Дебора Дэвис - Целительный эффект

— Семьи нет, — ответила регистраторша, невольно нарушив профессиональное правило: не говорить ничего лишнего.

Серые глаза Рейн в ужасе расширились. «Нет!» Она отказывалась верить этому открытию.

— Нет?! Но ведь должен же кто-то быть!

— Жаль, но нет никого, — регистраторша беспомощно вздохнула. — Нам звонили из полиции. Они узнали, что мисс Томпсон выросла в детском доме, она сирота.

«Сирота». Это слово обожгло Рейн. Оно сообщило ей о несчастной Мелани Томпсон больше, чем можно было вынести. Но Рейн постаралась переключиться с этой мысли, ухватившись за новую:

— А что известно полиции об отце ребенка?

— Они не знают. Томпсон не была замужем, и мальчик носит ее фамилию. Он Стивен Томпсон. И больше, к сожалению, ничего выяснить не удалось. Бедняжка Мелани так и не пришла в сознание…

«Стивен». Слава богу. Рейн теперь знает хоть имя этого малыша. Как же горька ирония судьбы: сын одинокой сироты сам обречен остаться сиротой. Хотя Рейн сказали, что ее вины здесь нет, она сознавала в глубине души, что это не совсем так. Ей всегда казалось, что ее преследует какая-то зловещая сила, которую люди называют роком, и все ее будущее непредсказуемо, оно как бы скрыто во мраке, а когда оно наступает, то чаще всего о нем приходится сожалеть.

— Что будет с ним? — Ее голос прозвучал резко даже для собственных ушей.

— Власти уже уведомлены.

— Боже!

— Он очень мал, мисс Джекобс. Очевидно, ему найдут приемных родителей. Думаю, со временем он и не вспомнит свою прежнюю жизнь…

Вот так, подумала Рейн, девушка с волосами цвета пламени постепенно исчезнет из памяти мальчика. Этот образ вытеснит из его сознания какая-нибудь супружеская пара, которая проявит заботу и затратит немало усилий, чтобы он поскорее забыл свою мать. Стив будет обожаемым ребенком, его усыновление произойдет быстро, насколько позволяют соответствующие законы… Словом, воображение Рейн рисовало благополучную, успокаивающую картину. Однако, как ни странно, успокоиться не удавалось. Умерла молодая женщина, его мать, продолжала думать Рейн, и в жизни этого крошки, который еще не способен задумываться о будущем, это настоящее, безутешное горе. Сейчас он был ранен и одинок. Рейн представляла себе, что такое быть маленьким и покинутым, и испытывала острую душевную боль и горячее сочувствие. Ее сердце открылось двухлетнему младенцу, который, вероятнее всего, не мог бы так быстро привыкнуть к ней или кому-либо другому. Она знала, какими трудными будут наступающие для него дни, и решила для себя, что не покинет его.

Согласись со спокойным предложением регистраторши уйти домой, Рейн не захотела, чтобы ей вызвали такси. Пару миль за рулем она проедет за несколько минут и будет дома, в своей спальне, будто этого адского дня никогда и не было Правда, в голове все еще шумит, и шрам на подбородке, как видно, останется. Но ведь это ничто по сравнению с тем, что ребенок потерял мать, а молодая девушка — жизнь.

Рейн удивилась, что у нее откуда-то еще взялись силы передвигаться. Уличный воздух оказался холоднее прежнего, и ветер осыпал лицо мелкими кристалликами льда. Она машинально подняла воротник к своим ярким завиткам волос, сунула руки в карманы, вглядываясь в ночь еще не привыкшими к темноте глазами. Дальше фонари лишь частично освещали автостоянку, а она, как назло, не запомнила место, где поставила «мустанг». Вдобавок она никак не могла нащупать в сумочке ключи от машины. И поэтому ею снова овладел приступ отчаяния, хотелось зарыдать, закричать. Вот уж точно — она, вероятно, рассыплется на куски, едва переступив порог своего дома, если вообще доберется домой: столько испытаний за один день никто не в состоянии вынести.

Щелкнув в досаде замком сумочки, она не понятно почему быстро отошла от края тротуара, оказавшись на проезжей части мостовой.

И тут же мощный звук клаксона оглушил, а свет фар ослепил ее. Она замерла на дороге, ни на что не реагируя. Раздался резкий скрип шин, и темно-синий «порш» остановился в нескольких футах от нее.

Дверца кабины водителя открылась и захлопнулась. К ней шел мужчина, его фигура освещалась светом фар. На нем были выцветшие джинсы и кожаная куртка. Длинные светлые волосы казались взъерошенными. Выражение лица было напряженно неприятным. Рейн понимала, поступила безрассудно, крайне неуклюже, но слова, которые она хотела сказать в оправдание, застряли в горле. Она вся дрожала.

Мужчина приблизился, и она увидела, что кожа его покрыта загаром, что у него крепкие скулы, а в уголках рта и глаз нет и тени улыбки или хотя бы любезности. Он показался ей циничным и агрессивным.