Барбара Картленд: Поцелуй дьявола

Когда они подъехали ближе, оказалось, что это простые гаучо — местные пастухи. Их одежда являла собой безвкусное сочетание старого и нового — сомбреро с огромными полями, шаровары, именуемые по-испански бомбачос, заправленные в сапоги для верховой езды, и фабричного производства твидовые куртки. Вид у них был вполне прозаический, ведь сегодня гаучо выглядят романтично и немного помпезно лишь во время праздников и народных гуляний.

Когда они приблизились, Скай и Джимми заметили, что один из всадников не похож на остальных. Он ехал в центре, и было без слов ясно, что это предводитель. Одного взгляда на его красивое, с орлиным профилем лицо было достаточно, чтобы понять: это человек властный и крайне незаурядный.

На шее у него был небрежно повязан красный шейный платок. Он был одет в спортивный, европейского кроя твидовый костюм и начищенные до блеска сапоги для верховой езды. Все это свидетельствовало о том, что он много времени проводит в седле. В руке он сжимал ребенке — хлыст для верховой езды, который, как и стремена и седло, был инкрустирован серебром. Кем бы ни был этот незнакомец, он, несомненно, являлся старшим среди всадников, их предводителем.

Когда Скай и Джимми оказались с пастухами лицом к лицу, дипломат вежливо приподнял шляпу:

— Buenos dias, Senor! [1] Добрый день, сеньор! (исп.)

Какое-то время всадники молча смотрели на иностранцев, затем главный гаучо произнес:

— На эти земли въезжать запрещено. Вам следует немедленно вернуться в Хакару!

В его низком голосе прозвучали властные нотки.

— Мы иностранцы, — спокойно объяснил Джимми, — а потому приносим свои извинения за то, что невольно оказались там, где не следует. Простите нас, сеньор. Мы немедленно вернемся в Хакару, как вы нам и предлагаете.

И он развернул лошадь. Скай в отличие от него оставалась на прежнем месте.

— Эта земля принадлежит вам? — спросила она.

Предводитель гаучо посмотрел на нее так, будто только что увидел. Его глубоко посаженные темные глаза внимательно и цепко глядели из-под широких полей сомбреро, словно он пытался запомнить ее лицо до самой последней черточки.

— Эта земля принадлежит жителям Марипозы! — высокомерно ответил он.

Слова сами по себе были достаточно просты, но в них прозвучал нескрываемый вызов. Взгляды незнакомца и Скай встретились, и девушка впервые в жизни заметила, что мужские глаза смотрят на нее не с привычным восхищением, а, как ей показалось, с нескрываемым неудовольствием. Кроме того, в их выражении было нечто такое, чему она сейчас не в состоянии была дать точное определение. Забыв об осторожности, забыв, что их проводники в страхе бежали при виде этого человека, Скай движением головы указала на висевшего на дереве мертвеца.

— А это тоже принадлежит жителям Марипозы?

Выражение лица незнакомца нисколько не изменилось. Разве что глаза чуть сощурились. Ожидая его ответа, девушка размышляла над тем, что же он ей скажет.

— Таким образом, сеньорита, в Марипозе наказывают предателей! — негромко ответил незнакомец.

Скай никогда не думала, что можно так много выразить всего в нескольких коротких словах — жестокость, презрение, тирания! Она буквально физически ощущала его гордость и испытывала презрение к его высокомерию, прекрасно понимая в эту минуту, кто виноват в смерти повешенного.

Ей хотелось сказать много больше, хотелось бросить вызов его праву вести себя подобным образом, сказать ему, что она думает об этом преступлении. Однако прежде, чем она успела открыть рот, до нее донесся голос Джимми:

— Уезжаем, Скай! И как можно быстрее!

Он произнес это по-английски, и хотя всадники наверняка не знали этого языка, они, несомненно, поняли по его тону, что это приказ, и слегка расслабились. Скай даже показалось, что старший гаучо усмехнулся.

— Правильно, — сказал он. — Уезжайте отсюда, как и полагается маленькой послушной девочке, и не вмешивайтесь в дела, которые вас не касаются.

Скай вздрогнула, ее лошадь удивленно отпрянула, но всадники, не спускавшие с нее глаз, успели увидеть, как краска бросилась ей в лицо. Она развернулась и поскакала вслед за Джимми. Услышав за спиной их смех, Скай почувствовала, что ее охватил невыразимый гнев.

— Как смеет этот человек вести себя подобным образом?! — оглянувшись, бросила она. — Ведь это по его приказу повесили того беднягу! Вы это понимаете? И после этого он прогоняет нас отсюда с таким высокомерием. Он не имеет на это права! Я, пожалуй, отправлюсь к генералу Алехо и расскажу ему о столь отвратительном поведении!