Лора Патрик: Я один, ты одна…

Лэндж наклонил голову в подтверждение того, что они знакомы.

— Мэм! Я хотел сказать… что… по-настоящему сожалею о Юлиусе!

Хэлен с трудом перевела дыхание, потом заставила себя улыбнуться.

— Спасибо. Я тоже…

Воцарилось молчание.

Наверху, на плоскогорье, раздавалось мычание скота. Сойка надрывалась в ветвях сосны прямо напротив окна. Было слышно даже гудение холодильника. Николас переступил с ноги на ногу.

— Я… принесу ваши вещи, мэм? — наконец спросил он.

— Я сама.

— Спальня…

— Я всегда пользовалась одной и той же… Если она в порядке…

— Конечно.

Это была его спальня, накануне вечером Лэндж перенес свои вещи в ветхую сторожку, которой не пользовались с тех пор, как умерла его бабушка. С самого начала Юлиус предложил ему жить в доме, и Николас сразу согласился. Может быть, именно это заставило ковбоя почувствовать, что ранчо — его дом.

Вряд ли члены семьи Юлиуса поймут это, подумал Николас, ведь он всего лишь наемный работник.

— Тогда устраивайтесь, мэм. Я должен вернуться к работе. В это время года всегда много дел. — Он повернулся к двери. — Если вам что-нибудь будет нужно, дайте мне знать.

— Николас?

Лэндж обернулся. Хэлен сняла солнечные очки, и он утонул в море сияющей голубизны ее пристального взгляда.

— Мэм!

Ее губы дрогнули.

— Я, конечно, стала старше, но не настолько же! — Он прищурился. — Вам придется называть меня Хэлен.

Николас пожал плечами, чувствуя себя глупо. Он и не думал подчеркивать ее возраст, имея в виду лишь разделявшее их положение. Но ковбой видел, что Хэлен не поняла.

— Извините, Хэлен!.. — пробормотал он.

— Спасибо. — Но когда он снова повернулся к двери, девушка остановила его. — Вы давно работаете здесь?

— Около трех лет.

Хэлен подняла изумленный взгляд и недоверчиво покачала головой.

— Юлиус мне ничего не говорил. Дед никогда не упоминал о вас.

Господи, благослови Юлиуса Хэмфри, подумал Николас.

— Наверное, он не думал, что это так важно… Это все, мэм?

Хэлен пристально смотрела на него, приподняв одну бровь.

— Хэлен, — хмуро поправился он.

Она улыбнулась.

— Теперь все. Мой отец и братья приедут к ужину, к семи. Это не поздно?

— Вы не обязаны приглашать меня на ужин, мэ… Хэлен.

— Нам было бы приятно, если бы вы пришли.

— Нет, спасибо. Я поем у себя. — И прежде чем Хэлен успела что-либо ответить, Николас спустился по ступенькам и зашагал к конюшне.

Он привык сидеть за столом с Юлиусом, слушая его планы и мечты. Но ужинать с дипломатом Дэвидом Хэмфри и его утонченными отпрысками и при этом говорить о Юлиусе, том общем, что их объединяло, было выше его сил. Тем более, сердито думал Николас, выводя лошадь из конюшни, у него нет времени на болтовню.

Он должен осмотреть ранчо.

Оно было болью Николаса и его опасением. Ковбой старался не думать о нем, как о своем, не думать, есть ли у него сейчас шанс выкупить его. Но… лучше работать, — тем более что забот много, — чем сидеть и жалеть себя.

Да, Юлиус выбрал не лучшее время для смерти. Обычно в октябре он оценивал положение дел на ранчо и принимал решение о продаже скота. Через две недели, думал Николас, сюда прибудут большие грузовики за сотней голов скота, отобранных для продажи на аукционе. В этом году решения придется принимать ему.

Если, конечно, Дэвид не продаст ранчо. А если продаст?

Хэлен почувствовала, что может свободно дышать, только когда услышала удаляющийся звук шагов Николаса, Это шок, сказала она себе. Шок от неожиданной встречи лицом к лицу с Николасом Лэнджем.

Подростком Хэлен каждую ночь мечтала о нем. Именно он стал героем ее девичьих грез.

Шести футов роста, загорелый, с крепкими руками, темными взъерошенными волосами и бездонными карими глазами, Николас Лэндж притягивал ее с того самого момента, как она впервые увидела его. Чем он обратил на себя ее внимание? Может быть, своей манерой садиться на лошадь, носить широкополую шляпу, умением держаться в седле, а может, делающей его немного неуклюжим застенчивостью… Как бы то ни было, Николас Лэндж был единственным, о ком думала Хэлен, читая о рыцарях в блестящих доспехах. Ни один романтический герой не волновал ее так, как молодой ковбой с ранчо ее деда. Каждый раз, когда Хэлен смотрела на него, ее пульс учащался, а ладони становились влажными.

Двенадцать лет прошло с тех пор, как они виделись в последний раз, но Хэлен так и не смогла забыть ковбоя.

Это было за день до ее возвращения в Мехико, Хэлен каталась верхом в надежде встретить Николаса. Она хотела дать ему еще один, последний, шанс сказать ей все то, о чем она мечтала, сказать, что она ему нравится, попросить се написать ему, пообещать, что он будет писать ей. Прошло около двух часов, и Хэлен потеряла надежду найти ковбоя. Девочка скакала вниз по склону, через рощицу, к лугу, когда вдруг услышала голоса, грубые и резкие, и шум драки.