Дениза Алистер - Трудное решение

И сейчас отец, разумеется, ожидал, что его дочь Грейс выступит в роли хозяйки дома, и будет просто вне себя от ярости, если она откажется.

Что ж, тем хуже для нас всех, подумала Грейс, тормозя возле незнакомого автомобиля и с еле сдерживаемым раздражением выключая двигатель. Спать, спать, спать!..

Шум дождя заглушил звуки ее прибытия. Дверь была открыта, в холле возле стены стояли два чемодана, такие же черные и дорогие, как машина снаружи. А это еще зачем? Деловых друзей редко приглашали остановиться на ранчо.

Услышав голоса, Грейс заглянула в гостиную. Все люстры были зажжены, казалось, специально для того, чтобы она могла как следует разглядеть сидевшего возле отца человека.

И она его разглядела!

Это был вовсе не очередной тучный бизнесмен, куривший вонючие сигары отца и потягивавший дармовое дорогое виски. Смотревший на нее карими неулыбчивыми глазами молодой человек не был ни курильщиком, ни выпивохой. Но хуже его не существовало человека на всем белом свете!

Его звали Ричард Слейд. Шесть лет назад из-за Рича убили ее брата.

Услышав шаги, Рич заставил себя встать. Из всех лиц, которые ему не хотелось бы видеть, из всех голубых глаз, с взглядом которых ему не хотелось бы встречаться, лицо и глаза Грейс Мэдок стояли первыми в списке.

Прекрасные глаза Грейс. Шесть лет назад, когда он видел девушку в последний раз, они были полны слез. В ту ночь умер ее брат, умер на руках Рича от огнестрельного ранения, нанесенного, как потом установило следствие, «неизвестным лицом или лицами». И те слезы были слезами ненависти. Грейс обвинила во всем его, Ричарда Слейда! А когда в больнице он протянул к ней руки, надеясь утешить и, возможно, объяснить все, руки его оказались в крови…

О господи, как она тогда на него смотрела!

Но сейчас, стоя перед ней, Рич увидел в ее глазах то, что боялся увидеть больше всего на свете. Не ненависть, не горе. Он увидел Джо.

Рич стиснул кулаки, пытаясь отогнать наваждение.

Восемь лет назад, когда Джозеф Мэдок впервые пригласил своего приятеля и коллегу Ричарда Слейда провести Рождество на семейном ранчо, тот был поражен, насколько все трое детей Мэдоков внешне походили друг на друга. У всех были золотистые волосы, голубые, окаймленные черными ресницами глаза и стройные, загорелые тела, словно предназначенные для того, чтобы плавать, играть в теннис и доводить до экстаза представителей противоположного пола.

Различия стали заметны только со временем, когда Рич сделался постоянным гостем в доме Мэдоков. Марлин, старшая, оказалась самой жесткой и со строптивым непреклонным характером. Безалаберный же Джо представлял жизнь сплошным Диснейлендом, впрочем, уже начинавшим наскучивать. Грейс, самая младшая, — ей тогда исполнилось всего пятнадцать — отличалась мягкостью и спокойствием нрава в сочетании с внутренней силой. Силой, которой явно недоставало брату и сестре…

Хватит вспоминать прошлое! Рич шагнул вперед и с трудом выговорил:

— Здравствуй, Грейс! — Разжав кулаки, он протянул ей руку. Узкая ладонь девушки была холодной и какой-то неживой, будто он здоровался с пластмассовым манекеном. — Рад тебя видеть!

Черт бы побрал этот официальный тон! Да и сказать он собирался совсем не то.

«Простишь ли ты меня когда-нибудь, Грейс?» — вот что спрашивали его глаза.

— Здравствуй, Рич, — ответила Грейс, поспешно отдернув холодные пальцы и заложив руки за спину.

В наступившем неловком молчании Рич смотрел на девушку, на ее волосы, схваченные на затылке шелковой белой лентой. В них сверкали капельки дождя. Грейс, подумал он, боже мой, как ты выросла!

Это действительно было так. Шесть лет назад, будучи еще девочкой, Грейс не знала, что ей делать со своей внешностью, со своими необыкновенно длинными ногами. Она очень старалась произвести на Рича впечатление, порой злоупотребляя косметикой и туалетами не по возрасту. Но приятель брата всегда ценил в ней естественность и хранил в памяти те моменты, когда она была настоящей Грейс.

Однажды, недели за две до трагедии, он, Грейс и Джо всю ночь напролет смотрели какие-то дурацкие вестерны. Что это была за ночь! На девушке была старая футболка и обрезанные выше колен джинсы, а на лице сияли широко открытые голубые глаза, полные слез сочувствия героям кинофильма. Эти слезы капали прямо в пакет с воздушной кукурузой, которую она ела. Потом Грейс случайно испачкала колено Рича красным лаком для ногтей, а пес опрокинул его банку с пивом и вылизал лужу… Да, это была лучшая ночь в жизни Ричарда Слейда.