Долли Нейл - Три месяца счастья

— Ничего, поторопится. — Он как-то комично взмахнул руками и крикнул: — Да, поторопится, когда я натравлю на него собак, Эдну… Полицию!

Конечно, полиция не станет вмешиваться и выдворять силой Эдвина Колларда только потому, что отец не хочет видеть его, подумала Анна, но удержалась от ответа.

— Нельзя оставаться в постели весь день, — спокойно сказала она. — Вы загрустите и будете плохо себя чувствовать. Давайте поедем на прогулку. Хотя было бы лучше погулять возле дома самостоятельно, немного размяться. Вы ведь знаете, доктора говорят…

— Даже не пошевелюсь. Мне нет дела, что говорят эти шарлатаны.

— Доктор Харман вовсе не шарлатан. Он сказал…

— Сказал, приказал… — раздраженно перебил ее Джулиус. — И не подумаю. Но почему я должен быть пленником в собственном доме. Это мой дом, черт побери! Как он смеет врываться сюда и заточать меня в спальне?!

— Все равно рано или поздно вам придется встретиться, — уже резко сказала Анна, — Он не похож на человека, который может уехать только потому, что его не хотят видеть. Да, это ваш дом, но что вы можете сделать? Вам все равно придется встретиться с сыном.

— Он сказал, зачем приехал? — теперь голос звучал тихо, сдавленно и Анна напряглась, с неприязнью вспоминая вчерашний разговор.

— Вы должны что-то обсудить. — Она потупилась, а Джулиус повернулся и зорко взглянул на нее.

— Марш отсюда! У тебя отпуск до тех пор, пока этот так называемый сын не уберется отсюда.

Расстроенная Анна вышла, тихо прикрыв за собой дверь, и направилась вниз. Озабоченно хмурясь, вошла на кухню и остановилась, как вкопанная. Все это время она убеждала себя, что Эдвин Коллард — самый заурядный человек, холодный, надменный, неприятный. Сейчас этот человек сидел за кухонным столом с чашкой кофе в руках в простой светлой рубашке с закатанными рукавами, обнажавшими сильные руки. В свете дня более явственно проступали присущие ему напористость и самоуверенность. Кожа была темнее, чем показалась вечером: было видно, что он из южных стран. На смуглом лице светлые, холодные серые глаза светились как-то необычно.

Анна вздохнула, налила себе кофе. И лишь когда подошла к столу и села, услышала вежливое:

— Доброе утро.

— Доброе утро. — Голос прозвучал натянуто и неискренне.

Она чувствовала себя неловко под его испытующим взглядом и опустила глаза.

— Как спалось? — выдавила она и увидела иронично взлетевшие брови.

— Бывали ночи и поспокойнее. — Он отхлебнул кофе и посмотрел на нее поверх чашки. — Уверен, ты уже виделась с отцом и сообщила о моем приезде.

— Он уже знает. Эдна сказала ему.

— И как он на это прореагировал?

— Не могу сказать, чтобы он был очень доволен.

На какое-то время наступила тишина, но вдруг он улыбнулся, и улыбка оказалась такой обезоруживающе притягательной, что Анна еще больше смутилась и покраснела.

Улыбающийся, он еще опаснее, подумала она, я, пожалуй, предпочла бы ссору. И поспешила спросить:

— А где Эдна? — стараясь не поддаваться впечатлению, которое он произвел.

— Ушла в деревню. Отец не особенно рад моему приезду, но Эдна сочла, что свершилось возвращение блудного сына. Она пошла за продуктами, чтобы приготовить мои любимые блюда. Бог знает, как она их помнит. Такая память!

Итак, подумала Анна с грустью, грозная Эдна оказалась на деле безобидной, как котенок. Наверное, все женщины, столкнувшись с ним, становятся такими. Как, оказывается, трудно противиться такому обаянию.

— А где отец. — Вдруг он взглянул искоса, почти так, как это делал Джулиус. И тут же стал очень на него похож. — Прячется?

Поразительно, как это было близко к истине.

— Переживает по поводу вашего приезда, — уколола его Анна. — По-видимому, не хочет видеть вас. По крайней мере, сейчас.

— Но ему придется встретиться со мной, нравится это ему или нет, — холодно сказал Эдвин. — Причем без посредника, даже такого, как ты. Тебе, конечно, доставит удовольствие беготня между нами, но я хочу видеть его лично.

— Трудно придумать что-нибудь хуже, чем посредничество между вами, — резко возразила Анна, чувствуя, как внутри рождается гнев. — Но я не позволю свалить на него ваши проблемы.

— А я, в свою очередь, не позволю тебе влиять на него.

— Вовсе не собираюсь влиять на вашего отца.

— Разве ты тотчас не побежала к нему, чтобы расписать меня в самых черных тонах?

— Он спросил о моем впечатлении, и я лишь рассказала ему правду.

— Какую же, позвольте спросить?