Долли Нейл: Три месяца счастья

— Да, я работаю у него, сказала она тихо. — Я его личная медсестра.

— Я имел в виду другое. — Он направился к входной двери, но на полпути обернулся с холодной улыбкой. — Мне нужно принести чемоданы из машины. Не вздумай закрыть за мной дверь, я перебужу весь дом.

Анна ничего не ответила. Она по-прежнему была в состоянии, близком к шоку, в которое ее привело это неожиданное вторжение. Эдвин Коллард словно материализовался в тот самый момент, когда она думала о нем. Очень скоро шок пройдет, и она сможет воспринимать его более адекватно. Когда их обучали специальности медсестры, не последнее место уделялось умению владеть собой. Сейчас ей это пригодится.

Он вернулся с рыжевато-коричневым чемоданом, со стуком поставил его на пол и негодующе посмотрел на нее.

— Я не собираюсь тащить это наверх, я не носильщик, — заявила она и удостоилась еще одного холодного и ироничного замечания:

— Кажется, я и не просил об этом. Или у тебя способности не только к ведению хозяйства, но и к чтению мыслей?

— У меня нет никаких таких способностей, — быстро и невнятно проговорила она, но он уже повернулся и быстрым шагом направился в гостиную, разглядывая все вокруг. Не оставалось ничего другого, как поспешить за ним.

— Ты не можешь просто так бродить здесь… — начала Анна, стараясь не отстать.

Он резко обернулся и холодно посмотрел на нее.

— Почему?

— Потому что… — не зная, как остановить гостя, от страха она начала заикаться, — потому что… уже поздно. И если хотите увидеться с отцом, лучше приехать завтра. Обычно он встает в половине десятого. Я передам, что вы приехали.

— Ты хочешь сказать «предупрежу его»? — На губах появилось некое подобие ледяной улыбки. — Нет, спасибо.

Эдвин сел, вытянув перед собой оказавшиеся очень длинными ноги, и заложил руки за голову.

— Такое чувство, будто никогда отсюда и не уезжал — Он говорил как бы про себя, снова обводя комнату глазами, подмечая каждую деталь.

Ничего не укроется от взгляда этого человека, подумала Анна, и от этой мысли стало не по себе.

— Здесь ничего не изменилось. Даже картины висят там же, где и раньше.

— Ничего не изменилось, — кивнула Анна, все еще стоя у двери.

— Я рад, что приехал так поздно.

Анна удивленно вскинула голову.

— Никого вокруг. Никого, кроме тебя. У нас есть возможность поболтать.

В словах и тоне было столько высокомерия и пренебрежения, что она вздрогнула.

Этот человек был не только неприятен, но и опасен. Как раз из тех, безрадостно подумала она, кого я всю жизнь старательно избегала. Ее отец тоже был надменным человеком. Но красивым, и женщин тянуло к нему, как магнитом. Много лет она загоняла детские воспоминания в самый дальний уголок своей души, пока наконец не захлопнула туда дверь и, как полагала, не выкинула ключ. Но теперь эти воспоминания вдруг нахлынули вопреки ее воле. Воспоминания об отце, обвинявшем мать в изменах, об их бурных ссорах, когда они даже не пытались понизить голос, крики матери, что больше ей ничего не остается, когда он у нее за спиной занимается тем же самым. Почему-то присутствие Эдвина Колларда спровоцировало эти воспоминания.

— Ты очень заботишься о моем отце, правда? — Голос заставил вернуться к действительности.

— Да. Вышло так, что я очень привязалась к нему.

— Я так и понял.

Она бросила на него настороженный непонимающий взгляд, и он снова холодно улыбнулся.

— Ты спрашиваешь, откуда мне это известно? — Но Анна молчала, с каждой минутой все больше нервничая.

Где же все мое умение владеть собой, так необходимое сейчас? Напряжение нарастало.

Многие годы она училась следить за выражением своего лица. Пациенты не должны догадываться о том, о чем им знать не следовало, врачи — о том, что их мнения не совпадают. Всегда внимательная, всегда осторожная, сейчас она стояла, покраснев, чувствуя неловкость.

— Ангус Мак-Брайт, — бросил он, словно это все объясняло. Но она продолжала смотреть на него в замешательстве.

— Ангус Мак-Брайт сказал вам… Что?

Мак-Брайт был старым другом Джулиуса. Работал адвокатом в Мидлсбро и всегда заезжал навестить его, если ехал по делам на юг, что, впрочем, бывало не часто. Он нравился Анне — маленький сухощавый человек с плутоватым лицом, у которого не хватало мужества бранить друга за то, что он губит себя, уединившись в Брайдвуд-хаусе.

— Он написал о тебе.

— Никак не думала, что вы поддерживаете связь с кем-то из знакомых отца.