Маргарет Мур - Двенадцатый день Рождества

— В чем дело? — спросила она Мэри, которая, едва госпожа поравнялась с ней, тут же увлекла ее в сторону ворот.

— Святочное полено [1] Большое полено, поджигаемое в Сочельник и горящее во все оставшиеся дни рождественских праздников. — Здесь и далее прим. перев. застряло! — воскликнула служанка.

Однако ее объяснение оказалось излишним: Жизель увидела огромное, диаметром не менее ярда, бревно, которое одним концом сползло с подводы и застряло между тяжелой опускаемой решеткой и внутренними крепостными воротами, почти полностью загородив собой въезд.

Издав стон отчаянья, Жизель подобрала свои юбки и бросилась вперед, совершенно забыв о скользкой брусчатке. Почувствовав, что падает, она замахала руками, стараясь сохранить равновесие, однако все же не удержалась и приземлилась на заднюю точку.

Боли Жизель не ощутила, лишь мгновенное чувство неловкости. Проворно вскочив на ноги, она осмотрела юбки и обнаружила отвратительное влажное пятно. Судя по виду возницы и других рабочих во дворе, которые наблюдали за ней с открытым ртом, ее падение сильно всех позабавило.

Жизель сосчитала до десяти и мысленно велела себе сохранять спокойствие и достоинство. В конце концов, ничего страшного не произошло. Ну упала, с кем не бывает! Да и с застрявшим поленом особых хлопот не предвидится. Все это не стоит того, чтобы дядюшка усомнился в ее деловых качествах.

Внезапно из-за подводы раздался глубокий мужской голос:

— Ну и что за идиот здесь всем распоряжается?

Челюсти Жизель непроизвольно сжались. Она снова припустила к воротам, хотя теперь и с большей осторожностью.

— Я спрашиваю, кто здесь распоряжается? — снова прозвучал раздраженный вопрос. Теперь за неподвижной подводой Жизель увидела дворянина с надменным лицом: он вскарабкался на колоду и, подбоченясь, озирал внутренний двор замка, словно капитан — дальние берега. — Неужто этот олух не видит, что тут происходит!

Лицо Жизель смягчилось: ясно, что этот мужчина, одетый в великолепный расшитый камзол, отороченный мехом плащ и высокие кожаные сапоги, несомненно, один из гостей ее высокородного дяди, а следовательно, ей нужно быть с ним вежливой.

Дворянин ловко прошел по огромному бревну к задней части подводы и легко спрыгнул во двор, даже не поскользнувшись. Не то что я, отметила про себя Жизель.

От ее взгляда не укрылось, что незнакомец красив, что у него волнистые каштановые волосы, квадратный подбородок и очень прямой нос. Даже сейчас, лишившись своего импровизированного капитанского мостика, он не утратил внушительного вида.

— Простите, сэр, — произнесла Жизель, не обращая внимания на старика Джона, кучера застрявшей подводы, — полагаю, вы желаете говорить со мной?

Незнакомец на мгновение опешил, причиной чему, как предположила Жизель, явилась его невоздержанная речь, отнюдь не подобающая манерам воспитанного человека. Однако он очень быстро овладел собой. Не легко подобного гордеца обескуражить, отметила Жизель.

— Так это вы отвечаете за порядок во дворце? — спросил он. — Надеюсь, сэр Уилфрид в добром здравии?

— Мой дядюшка сейчас в солярии. Если хотите присоединиться к нему, слуги вас проводят. А пока что я распоряжусь, чтобы люди вытащили бревно и колоду, и…

— Так вы — племянница сэра Уилфрида? — перебил ее незнакомец, и губы его расплылись в широкой улыбке.

Странное чувство пронзило Жизель. Будто гордый капитан внезапно сошел на берег и уставился на нее оценивающим взглядом.

Господи! Какая-то неведомая тревога охватила Жизель. Что ты задумал, дядюшка, что ты задумал? — вертелось в голове. Неужели мог выбрать ей в мужья такого спесивца, хоть и не лишенного красоты и обаяния… ну и, конечно, молодости?..

— Если сэр Уилфрид — мой дядя, то любому не составит труда догадаться, что я — его племянница, сэр, — произнесла девушка, тщательно стараясь скрыть дрожащие нотки в голосе.

— Так, значит, вы — Жизель? — Он явно смутился, но тут же взял себя в руки. Снял шляпу и отвесил низкий поклон. — Позвольте представиться, миледи, меня зовут Майлс Бакстон. Необычайно рад познакомиться с вами. Признаюсь, слава о вашей красоте велика, но в действительности вы намного прекраснее. — Он снова поклонился и подошел ближе, голос его стал мягче, но все равно перекрывал шум, который издавала недовольная толпа, скопившаяся за перегородившим дорогу злосчастным бревном.

Жизель с трудом подавила скептический смешок: она прекрасно знала, что в данную минуту выглядит не лучшим образом — шаль сбилась на плечо, пышные юбки измазаны в грязи, а лицо все еще потное от кухонной жары. И он называет ее прекрасной? Только не сейчас! Этот человек еще более лицемерен, чем Бернард Ловен!