Моника Хатчингс - Ветер надежды

Мартин взглянул на Бениту с недоумением, и она рассмеялась:

— Видите ли, это случилось так. Папа обожает ходить под парусом. Вы знаете об этом, если живете поблизости от гавани.

Мартин кивнул.

— Это его единственное увлечение с тех пор, как умерла мама. Он не может говорить и думать ни о чем другом. Я не очень сведуща в этом деле, я жила в Европе — училась в школе. Для меня парусный спорт мало что значит, но мне всегда хочется доставить папе приятное — он такой милый! А потом я встретила Мервина на каком-то приеме. Он служит в гвардейской бригаде. Он чудный — высокий, красивый. И, что самое главное, у него есть деньги…

— Неужели это так важно? — спросил Мартин. — Я бы подумал… — Он замолк на полуслове, слегка смущенный тем, что собирался сказать.

— Вы бы подумали, что у меня достаточно и собственных денег, — закончила Бенита за него. — Но неужели вам непонятно, почему мне нужен мужчина с деньгами? О, у меня могло бы быть множество поклонников другого сорта — авантюристов, хищников без единого пенни в кармане. Хотите, расскажу вам: в Париже был один француз с кучей всяких титулов — клялся мне в вечной любви. Я, конечно, сразу раскусила его, у него не было ни су за душой. Это ужасно! Мерзкие типы притворяются, что увлечены мной, но на самом деле им на меня наплевать. А хорошие люди слишком горды, если у них нет денег. Но Мервин как раз что надо, и я подумала, что мы просто созданы друг для друга. Потом я познакомила его с папой… — Она умолкла и уставились прямо перед собой.

— И что же случилось потом? — мягко спросил Мартин.

— Папа обнаружил, что Мервин тоже без ума от парусников, хотя мне он об этом ни слова не сказал, и теперь, кажется, я его потеряла. В Лондоне он более или менее принадлежал мне, здесь же им завладел «Черный лебедь».

Мартин с трудом изобразил сочувствие:

— Ну, это естественно. Яхта очень красива, и вы можете плавать на ней вместе и чудесно проводить время.

Бенита посмотрела на него широко раскрытыми голубыми глазами:

— Но я ненавижу ходить под парусом! Мне нравится море, нравится плавать и так далее, но я ненавижу яхты, просто ненавижу, презираю и питаю отвращение к ним. Для меня это конец света. Это ужасно, особенно когда они только и говорят об этом.

Для Мартина это было кощунством — он-то любил ходить под парусами и фактически ради этого жил. Его чувства, видимо, отразились на загорелом лице, поэтому она продолжила:

— Я знаю, что вы не поймете меня. Только женщина смогла бы это понять. Сегодня мой день рождения, и что я получаю? Ужин в «Ритце»? Танцы? Спектакль? Вечерний прием? Об этом и речи нет! Папа говорит, что мы отпразднуем этот день, все отправимся на яхте, а Мервину только того и надо. Он помешался на этих яхтах так же, как и папа! Единственные двое мужчин в моей жизни — и оба помешанные.

— Но это не так уж и страшно, — начал Мартин, — чертовски приятно возиться с яхтой и…

— Я страдаю морской болезнью, — уныло призналась Бенита. — Очень сильно, и они это знают…

— Ну, есть вещи, которые приходится терпеть. Морская болезнь скоро проходит.

— Вполне вероятно, но кому приятно страдать от нее в свой день рождения?

— Пожалуй, здесь вы правы.

— Держу пари, что права. Вообще-то во внутренних водах сегодня вполне спокойно, почти безветренно и солнце светит, и вы представляете, каким душкой может быть иногда папа. К тому же я хочу доставить удовольствие Мервину, я от него просто без ума.

По выражению ее глаз Мартин понял, что девушка говорит это серьезно: глаза у нее засияли мягким светом, она превратилась в мягкое, трогательное создание, но тут же взяла себя в руки и продолжала прежним возмущенным тоном:

— Поэтому я уступила им и сказала, что проведу с ними пол часика на их благословенной яхте — правда, я не назвала ее благословенной. Мы пообедали на яхте, а потом меня начало тошнить, а папа с Мервином достали какие-то карты и принялись обсуждать гонку в Блэкмор-Роке. Я попыталась прервать их и попросила отвезти меня на берег. Всякий раз, когда мимо проносился какой-нибудь катер, «Черный лебедь» так и подпрыгивал на якоре. Это не так страшно, когда вы управляете парусами, но внизу, в салоне, когда тебе нечего делать… Я заявила им, что у меня начинается морская болезнь, и знаете, что мне сказал Мервин?

— Не имею понятия.

— «Моя дорогая девочка, единственное лекарство от морской болезни — это пойти и посидеть под деревом», — процитировала она отчетливо и с нажимом.