Жаклин Брискин - Все и немного больше

Линк, Мэрилин и Би-Джей замешкались в вестибюле, освещенном пробивающимися сквозь окна лучами полуденного солнца.

— Пошли, Би-Джей, — сказал Линк. — Угощаю тебя пломбиром с орехами и фруктами у Чепмена.

— У Чепмена? — радостно встрепенулась Би-Джей, но затем застонала. — Я ведь на диете.

— До сих пор? А мы прихватим Мэрилин. Она может съесть твою порцию.

— Я сожалею, однако… — На сей раз стандартная отговорка застряла у Мэрилин в горле. Линк ждал, глядя ей в лицо. В черных глазах можно было прочитать обожание, желание, восхищение и многое другое. Она попробовала отвести взгляд, но не смогла.

— Боже мой! — вскинула голову Би-Джей. — Совсем забыла! Сегодня вторник! Через двадцать минут должна прийти миссис де Рош! У меня в пять часов урок.

— Я подброшу тебя домой, — сказал Линк, не отрывая взгляда от Мэрилин. — Но кто-то все-таки должен съесть твой пломбир.

Мэрилин согласно кивнула.

Большой круглый ресторан Саймона был очень популярен у городской элиты и тех, кто с ней соперничал. Кафе-мороженое Чепмена на бульваре Санта-Моника находилось в полумиле от школы и привлекало юных гурманов — любителей пломбира. В пять часов вечера в кафе было пустынно, если не считать пожилой женщины, которая покупала шоколад.

Мэрилин и Линк сидели лицом к лицу в дальней кабинке. Он успел опустошить свой стакан, в котором сливочная помадка осталась лишь в тех местах, куда не доставала ложка. Мэрилин не спеша подносила ко рту крохотные порции мороженого, вкусно пахнущего кофе. Это было редкое лакомство в малообеспеченной семье Уэйсов, и поэтому Мэрилин применила свой испытанный прием, стараясь растянуть удовольствие.

— Вы удивительно медленно едите, — сказал Линк.

— Я делаю медленно все, от чего получаю удовольствие.

— Я должен это запомнить, — сказал Линк более низким голосом, словно произнес это другой частью горла.

Этот тон поднял в ней какую-то непонятную волну радости. Она улыбнулась ему, затем потупила глаза, опуская ложку в размягченные остатки мороженого.

— У вас есть друг? — спросил он.

— Нет.

— Вы выпускница?

— Нет, я юниор.

— Ну да, Би-Джей ставит спектакли юниоров, я совсем забыл, — сказал Линк и постучал себе по виску. — Стало быть, вы в нежном шестнадцатилетнем возрасте.

Мэрилин почувствовала, как вспыхнули ее щеки.

— Ну, не в таком уж нежном, — пробормотала она.

— Впрочем, оставим двусмысленности, Мэрилин Уэйс… Человек может превратиться в обезьяну, если пробудет шесть месяцев в Тихом океане.

— Простите.

— Мне двадцать три… Вы можете считать меня старым гадким мужчиной или похитителем младенцев.

— Ни тем, ни другим.

— Ваши родители позволяют вам встречаться с военнослужащими?

— Мой отец умер, — сказала она, глотая внезапно подступивший к горлу ком. Прошло уже столько времени, но ей до сих пор было больно говорить об этом.

— Война? — тихо спросил Линк.

Мэрилин покачала головой.

— Он работал в галантерейном магазине, и его застрелил грабитель.

Линк кивнул и сочувственно коснулся ее пальцев. От этого прикосновения словно ток пробежал по ее руке, вызвав у нее невольный вздох. Если бы это продолжалось вечно… Какое-то сумасшествие, подумала Мэрилин.

Он отнял руку.

— Я слышал о вас. Би-Джей, дай ей Бог здоровья, пишет длиннющие письма… Она столько чернил извела, расхваливая такое утонченное, такое талантливое создание в своем классе.

— Она любит преувеличивать.

— Но не в этом случае… А обо мне она вам говорила?

— Часто… Она очень гордится вами… Вы летали на «Эвенджере», на самолете-торпедоносце, вы награждены крестом…

— Она слишком много болтает.

Мэрилин улыбнулась.

— Перед войной вы собирались… в Стэнфорд?

— Верно.

— Кем вы собирались быть?

— Тем же, кто и сейчас. Человеком.

— Я имею в виду — в чем вы хотели специализироваться? В медицине? Юриспруденции? Или вы хотите стать сценаристом, как ваш отец?

— Ну да, как же… — Лицо его помрачнело. Мэрилин с трудом удержалась, чтобы не коснуться его руки. — Что ж, открою секрет… Всю жизнь мечтал посоперничать с ним… Опубликовать пару хороших, содержательных романов и продать их, чтобы потом родилась голливудская стряпня.

Она знала многих, кто не любил и презирал собственных родителей, но равнять Джошуа Ферно (его личность была окружена ореолом грешного обаяния, что неизбежно, если талантливые люди шоу-бизнеса живут на виду) с бездарными графоманами… Мэрилин была шокирована.