Эми Фетцер - Невеста рыцаря

После смерти короля Генриха верность Коннала слишком часто подвергалась сомнению. Никому бы такое не понравилось. Но на то были свои причины. Коннал ходил в любимцах старого короля, и когда сыновья Генриха пошли на отца войной, именно Коннал повел за собой войска, чтобы защитить короля от мятежных сыновей. После смерти Генриха Коннал впал в немилость, ибо и Ричард, и Иоанн были уверены в том, Пендрагону нельзя доверять. Но они заблуждались. Глубоко заблуждались. Именно тогда против воли отца Коннал принял участие в крестовом походе, и его воинские подвиги стали легендой, затмив славу даже его отца Гейлана Пендрагона.

Битвы ожесточили Коннала, и Рэймонд прекрасно это понимал. Он и сам был когда-то воином. Жестоким воином. И оставался им, пока Фиона не прикоснулась к его душе, пробудив в ней нежность. «Имею ли я право отдать Шинид этому человеку? Посмею ли вручить ему свою дочь, так мало зная о последних тринадцати, самых главных годах его жизни?»

— Пет, Коннал, — произнес Рэймонд, — ты не строишь христианскую церковь на священных кельтских камнях, но твои намерения от этого не кажутся мне более безобидными — ты хочешь отнять у меня дочь. За этим ты и приехал сюда.

Коннал вздохнул, и облачко пара от его дыхания превратилось в серебристую изморозь. Все долгие месяцы пути он думал о том, что его ждет, и успел смириться со своей участью. Он уважал Рэймонда и Фиону так, как если бы они были его родителями. Рэймонд дал Конналу путевку в жизнь, и хотя Коннал всего лишь раз видел наставника с тех пор, как король Генрих, приложив царственный меч к плечу Коннала, произвел его в рыцари королевства, Рэймонд оставался для Коннала образцом для подражания, и часто в трудных ситуациях Коннал мысленно советовался с наставником. Все эти годы разлуки Конналу недоставало общества Рэймонда де Клера, и терять его расположение он не хотел.

— Милорд! — Коннал обвел взглядом землю, которая была его родиной, посмотрел Рэймонду в глаза и сказал с обескураживающей честностью: — Меня предстоящий брак радует не больше, чем вас или Шинид.

Де Клер поморщился.

— Тогда я отправлю петицию королю. Он не может принудить ее к замужеству.

— Может — и вы об этом знаете. Ведь король Генрих заставил вас взять в жены ирландку.

— Меня не пришлось принуждать. Я выбрал женщину по своему вкусу.

Коннал усмехнулся:

— Да, но повремени вы еще чуть-чуть, и было бы слишком поздно.

Рэймонд поднял руку, призывая Пендрагона к молчанию.

— Сейчас речь не обо мне, а о моей дочери. О том, что она должна стать женой человека, которого не любит. Шинид еще более…

— Упряма и своевольна, чем раньше?

Губы Рэймонда дрогнули в улыбке.

— Да, пожалуй.

И вдруг лицо его стало очень серьезным, почти торжественным.

— Жизнь ее не была простой, Коннал. Она знает, что такое боль, и я не хочу, чтобы ты причинял ей страдания. Я не допущу этого. Никогда. И как бы я сам ни желал вашего союза, если она не захочет, ради нее я восстану против короля. Ей даже король Ричард не указ.

Коннал недоуменно приподнял бровь. В зеленых глазах его отражалось сомнение. Рэймонд говорил странные вещи.

Де Клер не торопился рассеять недоумение бывшего ученика. Пожалуй, ситуация его даже забавляла. Впрочем, он не сомневался, что Коннал скоро поймет, о чем идет речь.

— Считай, что я тебя предупредил, мой мальчик. — Глаза де Клера холодно блеснули. — Помни, чьей дочери ты станешь господином. — С этими словами Рэймонд оглянулся, кликнул своих рыцарей и развернул коня. Он отправился туда, где терпеливо ждала его Фиона, — к дороге, ведущей в замок на вершине холма. Стук копыт о схваченную морозом землю гулко раздавался в тишине.

Коннал вздохнул и задумчиво потер переносицу.

— Отличное начало, Коннал, — произнес у него за спиной Гейлерон. — Разозлил графа, укрепил его в нежелании отдавать тебе дочь, разрушил планы короля…

— Довольно! — прервал его Коннал. Он крепче сжал поводья, заставляя себя смирить гнев. Сжать кулаки до боли — это все, что ему оставалось. Не раз он прибегал к этому приему в сарацинском плену. Умение владеть собой помогло Конналу охранить жизнь. И не только себе. — Вот уже два дня, как мы здесь, а она даже не соизволила явиться мне на глаза.

— Может, она не знает? — неуверенно предположил Брейнор.

— О нет, она знает!

Похоже, ее поведение служило лишним доказательством, что Шинид осталась избалованной, вздорной девчонкой, Коннал пришпорил коня. И недобро прищурился, заметив на тонкой черте, отделяющей белизну заснеженного берега от туманно-серого моря, женскую фигуру.