Джейн Фэйзер: Шарады любви

— Увы, мой друг, при всем желании я этого сделать не смогу. Вы, надеюсь, читали о жакерии?

— О крестьянской войне во Франции в четырнадцатом веке? Конечно, читал!

— Прекрасно! А известно ли вам, что сейчас у нас вот-вот начнется новая жакерия?

— Я знаю лишь об одном подобном случае. Правда — из первых рук.

И Линтон пересказал Мирабо все, что накануне услышал от Даниэль. Хотя источник этих сведений не назвал. И уж конечно, умолчал, что «источник» в этот момент преспокойно спал на его кровати в расположенной совсем неподалеку гостинице.

— Откровенно говоря, — со вздохом сказал Мирабо, — эти Сан-Варенны получили не больше того, что заслуживали. Впрочем, не они одни… Кстати, вы сказали, что погибла вся семья?

— Насколько мне известно, — уклончиво ответил Линтон.

Он преднамеренно не сказал правды. То, что Даниэль осталась жива, должно было выясниться позже, когда она благополучно устроится у своих родственников в Корнуолле. Предыдущие ее приключения надлежало хранить в строжайшем секрете, иначе могло пострадать доброе имя девушки. Общество даже перед лицом своей неминуемой катастрофы всегда остается ханжеским. И никогда не простит Даниэль скитаний по дорогам Франции. А уж полунищенское существование, которое она влачила в Париже, переодевшись уличным мальчишкой, и подавно!

Мирабо и граф Линтон проговорили еще не менее двух часов. Наконец Джастин поднялся и стал прощаться. Но уже у самой двери он неожиданно повернулся к Мирабо и тихо сказал:

— Могу я попросить вас о маленьком одолжении, друг мой?

— О чем угодно, — с готовностью ответил хозяин дома.

— Мне нужен костюм небольшого размера для слуги. Маленького мальчика, примерно вот такого роста. — И Линтон с некоторым смущением показал рукой, какого именно.

— Довольно странная просьба, должен сказать! — ответил Мирабо и с недоумением уставился на Джастина. Затем его лицо озарилось лукавой улыбкой: — Если бы я не знал вас так давно, Джастин, то заподозрил бы в некоторых… Ну, скажем, не совсем чистых пристрастиях. Только, ради всего святого, не обижайтесь!

Линтон тоже рассмеялся. Хотя при желании в этом смехе нетрудно было бы уловить фальшивые нотки.

— Уверяю вас, Мирабо, — сказал он, беря друга за локоть, — что в данном случае речь идет о кое-чем совершенно противоположном нечистым пристрастиям. Я не сомневаюсь, что в вашем доме найдется слуга, который согласится за хорошее вознаграждение расстаться с одним из своих мало-мальски приличных костюмов.

Мирабо взял со столика небольшой позолоченный колокольчик и позвонил. Сейчас же в прихожей возник лакей с каменным лицом. Мирабо кратко объяснил ему суть просьбы Линтона. Тот молча поклонился и исчез. Спустя немного времени он появился снова, держа в руках аккуратно свернутый пакет. Он извинился, что заставил господ так долго ждать, ибо найти костюм, точно соответствовавший «пожеланиям его светлости», оказалось не так-то легко, и вручил пакет Джастину. Линтон поблагодарил лакея и вложил в его ладонь золотую монету. После чего были вызваны четыре дюжих молодца с носилками, ибо граф не хотел более испытывать судьбу и вновь оказаться в темном парижском переулке без сопровождения. Он еще раз раскланялся с Мирабо, взобрался на носилки и был быстро доставлен в гостиницу.

В холле уже дежурил хозяин, с беспокойством поджидавший графа. Увидев Линтона целым и невредимым, он демонстративно с облегчением вздохнул и проворчал что-то вроде «слава Богу». Причем так, чтобы граф это слышал. Линтон презрительно хмыкнул и приказал поднять в его номер дополнительную кровать. Месье Тримбел мигом позвал слуг и передал им распоряжение высокого гостя. На их недоуменные взгляды он буркнул, что аристократы имеют право на всякие причуды. И если милорду угодно уступить свою пуховую постель уличному мальчишке, а самому спать на жесткой кровати, то на это его господская воля. Собственно, мысли хозяина гостиницы по этому поводу мало чем отличались от неприличных намеков, которые полчаса назад Линтон слышал от своего друга Мирабо.

Граф, естественно, догадывавшийся о грязных подозрениях хозяина, гордо поднялся по лестнице, предпочитая оплакивать свою загубленную репутацию в глубине души.

Он вынул из кармана ключ, отпер дверь и вошел в комнату. Там было тихо, на стене отражался свет от единственной масляной лампы и затухающего камина. Линтон осторожно заглянул за ширму и с удовлетворением убедился, что его странная гостья по-прежнему крепко спит. Причем в том же положении, в котором он ее оставил несколько часов назад.