Джейн Фэйзер: Достоинство

Квентин знал, с какой ответственностью третий граф Ред-майн относится к фамильному достоянию. Он был старшим сыном в семье, поэтому наследовал доброе родовое имя и огромное состояние. И с тех пор отстаивает честь и достоинство рода, к которому принадлежит.

А Люсьен представляет серьезную угрозу тому, что для Тарквина является святыней. До тех пор пока Люсьен находился под опекой графа, последнему удавалось контролировать его расходы. Но теперь Тарквин никоим образом не мог повлиять на кузена и лишь с болью наблюдал, как Люсьен проматывает свою часть наследства. Квентин понимал желание брата сохранить поместье Эджкомб, но его дьявольский план приводил молодого священника в ужас. Тем более что сомневаться в его скором осуществлении не приходилось: Тарквин привык побеждать любой ценой.

Наверняка есть какой-нибудь другой способ образумить Люсьена. Квентин снова уселся с книгой в кресло, пытаясь утешиться любимым Плутархом. Он надеялся, что архиепископ не скоро покончит с тем делом, которое привело Квентина в Лондон. А в данной ситуации это совсем неплохо — кто-то ведь должен присматривать за тем, что затеял Тарквин. Не исключено, что Квентину удастся уговорить брата если не изменить свое решение, то по крайней мере хотя бы смягчить его последствия. Квентин беззаветно любил Тарквина. Он с детства восхищался его целеустремленностью, силой воли, умением побеждать. Но закрыть глаза на темные стороны его натуры Квентин не мог.

— А, ваша светлость! Рада вас видеть. — Элизабет поднялась и присела в глубоком реверансе, когда граф вошел в гостиную.

— Мадам, я горю нетерпением с той самой минуты, как получил вашу записку, — сказал граф, доставая табакерку и поднося к носу понюшку табака. Госпожа Деннисон не могла не обратить внимания на изумительную инкрустацию из слоновой кости на табакерке, подобранной в тон графского камзола.

— Вы хотите увидеть ее немедленно, ваша светлость?

— Да, мадам.

— Прошу вас, следуйте за мной, сэр.

Элизабет вывела графа из гостиной. Был ранний вечер, поэтому в доме уже никто не спал. Две юные дамы в шелковых пеньюарах прохаживались по коридору. Они приветствовали хозяйку дома почтительными поклонами, в ответ на которые удостоились милостивой улыбки.

Лакей с подносом, на котором стояли два бокала с шампанским и блюдо устриц, постучался в какую-то дверь и скрылся за нею.

— Я смотрю, вечер уже начался, — заметил граф.

— Как обычно, ваша светлость, — самодовольно ответила Элизабет. — Мы ожидаем его королевское высочество.

— О Господи! Бедняга Фред! — чуть слышно прошептал Тарквин. Фредерик Луи, принц Уэльский, чьи взаимоотношения с женщинами были предметом насмешек при дворе и в свете, оказывается, являлся завсегдатаем борделя госпожи Деннисон.

Элизабет провела графа в конец коридора, где за небольшим лестничным пролетом начинался узкий темный проход. Этот маршрут был неизвестен графу, поэтому он удивленно приподнял бровь, но покорно последовал за своей спутницей, ориентируясь по шелесту шелковых юбок госпожи Деннисон.

— Специальное назначение этого коридора станет вам понятно через минуту, — пояснила провожатая и остановилась перед низкой дверью, которая на удивление легко и бесшумно открылась под нажимом прелестной ручки хозяйки. Элизабет отступила в сторону и пропустила графа вперед. Он вошел в крохотную комнатку, похожую на шкаф и освещенную только одной свечой.

— В стене, ваша светлость, — прошептала Элизабет.

Граф вскинул глаза и тут же заметил два круглых отверстия на уровне своего лица.

Задаваясь вопросом, все ли комнаты в доме госпожи Деннисон оснащены подобными оптическими приборами, граф подошел вплотную к стене. Приникнув к глазкам, он увидел ярко освещенную спальню, посреди которой стояла огромная кровать под балдахином. На окнах висели портьеры в тон шторным обоям. В дальнем углу стоял умывальник с фарфоровым кувшином.

И тут граф увидел то, что являлось целью его визита. У окна стояла девушка, смотрела на улицу и неторопливыми, ленивыми движениями расчесывала волосы. В ярком пламени свечей вспыхивали длинные локоны, ритмично вздрагивая от прикосновения гребня. Полы прозрачного пеньюара разлетелись в стороны, когда девушка развернулась и направилась в глубь комнаты.

Прежде чем девушка скрылась из поля зрения, граф успел разглядеть высокую пышную грудь, белый плоский живот, оттененный рыжеватым треугольником. Граф терпеливо ожидал, пока девушка появится снова. Вскоре она вышла на середину комнаты, скинула пеньюар и положила его на оттоманку в изножье кровати.