Дебора Мартин - Любовь срывает маски

— Страхи Вашего Величества вполне обоснованны. Но после всех этих лет, когда я так старательно ухаживал за всходами, я не могу вырвать их сейчас с корнем. Когда придет время, уверяю вас, я вырежу все плети ненависти из своей души. Но еще до того, как это случится, клянусь, я увижу, как они расцветут пышным цветом, и среди их колючих ветвей найдет свой бесславный конец Питни Тарле.

И, произнеся эту торжественную клятву, Фолкхэм, поклонившись, покинул королевские покои.

Мэриан печально огляделась вокруг. Ей хотелось еще раз увидеть их великолепный сад и дорогой сердцу дом. Фолкхэм-хауз. Как хорошо она помнила свое первое появление здесь. Десятилетнему ребенку, привыкшему к их невзрачному лондонскому дому, Фолкхэм-хауз показался величественным сказочным дворцом. Возведенный в елизаветинскую эпоху и потому построенный в виде буквы Е, кирпичный дом со множеством окон и изящными фронтонами производил внушительное впечатление и поражал своей красотой. И все же, несмотря на всю свою торжественную пышность и великолепие, дом никогда не подавлял ее, даже когда она была ребенком. При одном взгляде на веселые красные кирпичи возникала мысль, что за этими стенами живут мир и покой.

Годы, последовавшие за их переездом в этот дом, были самыми счастливыми в ее жизни. Жители Лидгейта, города, расположенного всего в нескольких милях от Фолкхэм-хауза, охотно приняли ее мать-цыганку. Конечно же, им — как и всем друзьям отца — ее мать была известна как дочь бедного испанского дворянина. «Приняли бы они ее так же охотно, если бы с самого начала знали правду о ее происхождении?» — с сомнением спрашивала себя Мэриан. Она знала, что цыган ненавидели по всей Англии. Но жители города поначалу не усомнились, что ее мать — иностранка.

Все окрестные помещики и торговый люд города были неизменно добры к ее матери, чей мягкий, добрый характер и постоянная готовность прийти на помощь вскоре заслужили всеобщую любовь и признание. Позже, когда правда о ее происхождении все же каким-то образом просочилась наружу, все, кто узнал об этом, старательно скрывали ее тайну от всего остального мира. Родители Мэриан были им за это очень благодарны, потому что те несколько друзей среди знати, которые оставались у отца, никогда бы не приняли и не поняли их.

И сейчас комок подкатывал к горлу Мэриан, когда она оглядывала заброшенные, неухоженные грядки, где росли шалфей, манжетка, ореган, драконья кровь, ромашка и многие другие лекарственные растения. Даже в том плачевном состоянии запустения, которое царило здесь, они были дороги ей. Она остановилась и, сорвав веточку тимьяна, выросшего уже самостоятельно, поднесла ее к носу, вдыхая сладкий запах. Ее родители так любили свой сад из трав! Особенно отец. После смерти матери он черпал здесь силы для жизни.

«Ах, если бы отец был сейчас здесь!» — подумала Мэриан, едва сдерживая слезы. Именно этому месту принадлежало его сердце. Он был чужим при королевском дворе. И он никогда не должен был уезжать отсюда в Лондон. Ах, если бы только он не брал ее туда…

Девушка пыталась бороться с заструившимися по щекам слезами, зная, что они не в состоянии принести ей облегчения.

«Как мог отец умереть? Почему?» — подумала она уже в сотый раз. Все это не имело никакого смысла. Его убили по какой-то абсолютно необъяснимой причине в тюрьме, где, казалось бы, он должен был быть в безопасности. Но зачем кому-то желать его смерти? И уж коли на то пошло, с какой целью кому-то понадобилось изображать из него злодея, способного на убийство своего короля, и арестовывать его?

— Идем отсюда, детка, — раздался над самым ухом тихий голос, прервавший ее невеселые мысли.

Мэриан обернулась к тетке, которая остановилась позади нее. Непреклонное выражение на лице Тамары заставило девушку глубоко, печально вздохнуть.

— Пойдем же, Мэриан, — настаивала Тамара. — Ты ведь согласилась не искушать судьбу и не приближаться к поместью. Если тебя увидит кто-нибудь чужой, он может начать задавать ненужные вопросы. Все за пределами Лидгейта верят моим россказням, что ты утопилась, узнав о смерти своего отца. Помнишь? Постарайся не давать им повод сомневаться в этом.

Однако Мэриан оставалась глуха к предостережениям Тамары. Вид дома и те чувства и воспоминания, что он вызвал в ее душе, пробудили в ней всю горечь и раздражение по отношению к тетке, которые она старалась подавить в себе все последние несколько недель.