Кортни Милан: Искушение любовью

Лицо Льюиса погрустнело. Толливер сморгнул. Марк почувствовал себя так, будто ударил беззащитного щенка. Почему, ну почему его книга не растворилась в море безвестных изданий, как все прочие?

— Возможно, раз в неделю, — сдался он. — Не чаще.

Священник испустил страдальческий вздох.

— Что ж поделаешь. Вероятно, если бы наши светские мероприятия были более многолюдными, более значительными… Может быть, устроить большой пикник среди прихожан? Да. Это вполне подойдет. А затем… О боже милостивый. — Льюис посмотрел куда-то через плечо Марка, и его тон вдруг стал ледяным. — По крайней мере, это оградит вас от неприятных знакомств.

Марк посмотрел в ту же сторону. Несколько лучей солнца, пробившихся сквозь тучи, весело играли на разложенных на рыночных прилавках товарах. Немногочисленные покупатели расположились так, чтобы удобнее было наблюдать за их разговором. Но взгляд священника был устремлен не на них, а на женщину, только что появившуюся на площади.

Сначала он обратил внимание только на ее волосы. Каскад иссиня-черных локонов и косичек, искусно уложенных в затейливую прическу, едва прикрытую крошечной кружевной шляпкой. Волосы достигали плеч. Марк всегда считал черный не цветом, а отсутствием цвета, но ее волосы, казалось, вобрали в себя все существующие оттенки. Они блестели и переливались на солнце. Наверное, если освободить их от шпилек и этого маленького кусочка кружев, то они тяжелой волной упадут почти до колен. Теплое шелковое облако, в которое так хочется погрузить руки.

Женщина двигалась легко и плавно, почти скользила по площади, и он подумал, что под пышными юбками должны прятаться длинные, стройные ноги. Это было ясно по ее походке. Она остановилась, не дойдя до трактира, и принялась разглядывать овощи, которые зеленщик, готовясь к рыночному дню, уже начинал понемногу выставлять на продажу. О том, как она рассматривала кочан капусты, можно было сочинить целую поэму.

Только потом Марк осознал, на что пялится священник. Платье незнакомки было бледно-розового оттенка, но опоясывала его вишнево-красная лента. Такие же ленты украшали корсаж, подчеркивая нежные округлости груди, хотя она отнюдь не нуждалась ни в каких дополнительных уловках. Ее фигура была потрясающей. Сногсшибательной. Она не была чрезмерно тонкой и хрупкой, и в то же время ее никак нельзя было назвать пышнотелой. Но рядом с этой женщиной любая другая показалась бы плохо сложенной.

Марк вдруг почувствовал острый укол сожаления.

Почему никто и никогда не пытается свести меня вот с такой женщиной?

В Лондоне она собрала бы немало взглядов — восхищенных и любопытствующих, а не презрительных. Но здесь? Несомненно, жители Шептон-Маллет не знали, что и думать о подобной женщине — или о таком вот смелом туалете. Зато Марк это прекрасно знал. Ее платье как будто приказывало: посмотри на меня.

Он всю жизнь терпеть не мог подчиняться приказаниям и поэтому отвернулся.

— Ах да, — сказал Льюис. — Это миссис Фарли. — По его тону можно было сделать вывод, что миссис Фарли не является желанной гостьей в этом городке, но лицо говорило совсем об ином. Он смотрел на нее скорее с жадностью, нежели с возмущением. — Вы только поглядите на нее.

Марку совсем не хотелось таращиться на миссис Фарли. Мысленно он как бы построил высокую стену из стеклянных кирпичей — прозрачную, но непроницаемую. С каждым вдохом он напоминал себе о том, кто он такой. Во что верит. Вдох за вдохом, кирпичик за кирпичиком он возвел крепость, в которую заключил свое желание — до того, как оно успеет овладеть сознанием и разрушить его жизнь. Он был хозяином собственного тела и своих инстинктов, и ничто не могло заставить его сдаться.

Ни желание. Ни вожделение. Ни похоть. В первую очередь — похоть. Обретя контроль над собой, Марк снова взглянул на миссис Фарли. Но все равно, даже с этим глупым чувством, запертым на замок, она показалась ему невероятно красивой.

— Она приехала почти две недели назад. Вдова. Но о своей семье или прошлом рассказывает очень мало и неохотно. Скорее всего, потому, что о таком прошлом, как у нее, лучше не распространяться. Достаточно одного взгляда — и можно тут же вообразить, чем ей приходилось заниматься.

Что ж, священники тоже обладают воображением, как и все прочие люди, подумал Марк. Однако сплетничать о поведении других им все же не следует. Миссис Фарли рассеянно оглядела рыночную площадь, и ее взгляд упал на него. Выражение ее лица нисколько не изменилось — на губах по-прежнему играла еле заметная загадочная улыбка.