Мэри Брэддон - Тайна фамильных бриллиантов

— Вы слишком добры, — ответил мистер Картер, едва сдерживая тяжелый вздох. — Нет, не стоит осматривать коттедж вечером. А скажите, в котором часу заезжала к вам молодая девушка?

— Между семью и восемью.

— Между семью и восемью. Ровно в то время, чтобы поспеть на почтовый поезд из Ругби. Как вы думаете, не был ли этот кэб одним из экипажей, содержимых «Розой и Короной»?

— Да, да. Это был лисфордский извозчик Тимбелинг; он даже поздоровался со мной и пожелал мне доброй ночи.

Выйдя из лавки мистера Гогсона, сыщик поспешил в «Розу и Корону», где потребовал извозчика, возившего его на шорнклифскую станцию. Этот человек рассказал ему, что в тот же вечер за ним пришла та же самая молодая девушка, которая его нанимала утром, и он отвез другого джентльмена, который так же был закутан, и прихрамывал, как первый, но он отвез его не на шорнклифскую станцию, а на петерингтонскую, в шести милях от Шорнклифа. Там джентльмен и молодая девушка взяли билеты второго класса в тихом поезде, отходившем в Ругби. Джентльмен говорил, смеясь, что молодая девушка — его служанка, и что он едет в Лондон, чтобы жениться на ней. Он был очень любезный, приятный джентльмен, — прибавил извозчик, — и расплатился очень щедро.

— Еще бы ему не платить щедро, — промолвил мистер Картер.

Он дал извозчику шиллинг за сообщенные им сведения и вернулся к экипажу, который привез его на станцию. Было уже семь часов, и прошло целых сорок восемь часов после отъезда Джозефа Вильмота. Мрачное отчаяние овладело сыщиком.

Он вернулся в Лондон с тем самым поездом, на котором ехали за двое суток перед тем Джозеф Вильмот и его дочь. На юстонской станции в Лондоне мистер Картер провозился целую ночь и большую часть следующего дня в тщетных стараниях напасть на след пропавшего человека. Джозеф Вильмот был только каплей в громадном океане лондонской жизни. Поезд, на котором он, по всей вероятности, прибыл в столицу, шел издалека, из северных провинций, и был полнехонек всевозможным народом. В общей суматохе и смятении трудно было заметить не только одного хромого, но и целую дюжину.

Мистер Картер расспросил всех кочегаров, сторожей, носильщиков, но ни один из них не мог сообщить ему ни малейшего сведения о Джозефе Вильмоте. Придя в совершенное отчаяние, сыщик вернулся в Скотланд-Ярд и рассказал своим начальникам все дело.

— Единственный способ изловить его, — прибавил он, — это напасть на след его бриллиантов. По-видимому, он не имел при себе денег, а только бриллианты, потому, конечно, будет вынужден их продать.

На другой день в «Таймсе» появилось объявление: «Ростовщикам и другим торговцам сим объявляется, что будет выдана значительная награда тому, кто представит какие-либо сведения о господине высокого роста, хромом, обладающем огромным количеством неоправленных бриллиантов, которые он, по всей вероятности, будет стараться продать».

Но это объявление осталось без всяких последствий.

— Нет, нам с ними не справиться, они слишком умны для нас, — заметил мистер Картер одному из начальников Скотланд-Ярда. — Тот, кому Джозеф Вильмот продал бриллианты, конечно, остался в выгоде и потому не выдает себя. Поверьте мне, ростовщики и все, кого касается наше объявление, считают его хитрой приманкой, ловкой западней.

«Я вернулся домой несчастным, убитым человеком. Я разгадал тайну непостижимого поступка Маргариты, которая воздвигла непреодолимую преграду между мной и женщиной, которую я любил.

Была ли какая-то надежда, чтобы она когда-нибудь стала моей женой? Нет; рассудок твердил мне, что это невозможно. Она видела теперь во мне человека, который добровольно решился преследовать ее отца и довести его до виселицы.

Могла ли она, зная это, любить меня по-прежнему? Могла ли она теперь взглянуть мне прямо в глаза, весело мне улыбнуться? Нет, даже мое имя с этой минуты должно быть ненавистно ей.

Я знал, как сильна любовь моей благородной Маргариты к ее преступному отцу. Я видел на опыте всю силу этой любви, которой не могли пошатнуть самые ужасные испытания. Я видел неописуемое горе, овладевшее ею при ложном известии о смерти Джозефа Вильмота; я видел то глубокое отчаяние, в которое ее повергло открытие роковой тайны.

Она быстрее бы отказалась от меня, чем от преступного отца, и, конечно, ненавидит теперь меня всем сердцем, меня, который служил главнейшим орудием к раскрытию возмущающего его душу преступления.