Айлин Вульф - Лорд и леди Шервуда. Том 4

– Я никогда больше ни о чем тебя не спрошу! Не стану противиться твоей воле, всегда буду послушной тебе, только не оставляй меня!

Услышав ее обещание, Робин не смог сдержать улыбку:

– Мэри! Не обещай того, что не сможешь исполнить! Ведь я приказывал тебе оставаться в Веардруне, а что сделала ты?

Наконец ее слезы иссякли, всхлипывания затихли, и сама она замерла, словно птица, уставшая биться в силках. Робин осторожно перенес ее в дом. Увязавшийся за ним Артос глухо зарычал, когда на лужайке ему в ноздри ударил острый запах крови. Робин принес Марианну в спальню, уложил на постель и, сняв разорванное почти в клочья платье, принялся осматривать ее с тщательным вниманием. След от его пощечины почти сошел, зато шея была сплошь испятнана грубыми пальцами. Отведя в сторону прядь светлых волос, Робин обнаружил ссадину на голове Марианны. Его губы гневно искривились. Просто чудо, что она осталась жива! Он принес ларец с лекарствами и стал смешивать травяные настои. Артос, чувствуя сумрачное настроение Робина, лег на пол и лишь постукивал по полу хвостом, когда хозяин проходил мимо него.

Робин протер ссадины и ушибы на теле Марианны и подал кубок, содержимое которого она покорно выпила, не задав ни единого вопроса. Марианна вытянулась на постели, он укрыл ее покрывалом и долго сидел рядом, поглаживая по волосам. Скоро по ее ровному дыханию он понял, что она уснула, но все равно остался возле нее и неподвижно сидел на краю постели, не сводя глаз с ее спокойного во сне лица.

Привыкнув за долгие годы к постоянной опасности, Робин и теперь, не имея к тому весомых доказательств, ощущал, что над ним начали сгущаться тучи. Может быть, немилость короля Иоанна ограничится вынужденным затворничеством, хотя и оно тяготило Робина. Но если король и другие враги графа Хантингтона не удовольствуются тем, что он просто отстранился от дел, ограничив круг забот собственными владениями? А ведь он отстранился не до конца! Король не назначил ему преемника в должности наместника Средних земель, и в Робине по-прежнему продолжали видеть олицетворение власти – как знатный, так и простой люд. Было бесполезно объяснять, что он больше не является наместником – все и так знали о решении короля, но почти никого это особенно не трогало. Не обращаться же к королю с напоминанием, что Иоанну необходимо, и как можно быстрее, назначить того, кто станет вместо Робина управлять Средними землями! Король явно не будет признателен ему за совет, а сочтет подобное письмо очередной дерзостью графа Хантингтона.

Все свои опасения Робин поверял Виллу, но утаивал от Марианны. Покидая Шервуд, он обещал ей мирную и спокойную жизнь в Веардруне. Но, кроме обещания ей, он дал слово и самому себе, что не позволит больше ни себе ни кому бы то ни было снова втянуть ее в жизнь, полную опасностей. И как же она запротестовала, едва поняв, что он потихоньку отстраняет ее – от многих – если не дел, то знаний о происходящем! А что он мог открыть ей? Что именно он и представляет главную угрозу ее спокойствию?

Но какие бы перемены ни произошли, как бы судьба ни сложилась в будущем, он всегда был свято уверен в одном: у него есть Марианна, и вся она – мыслями, чувствами, телом – принадлежит ему одному. Служение долгу, крепкая дружба с братом, любовь к дочери и неизбывная любовь к Марианне составляли стержень его мироздания. Именно вера в Марианну и лишила его сдержанности, когда она в пылу ссоры сначала отказала ему в своей любви, а потом в лицо пригрозила изменой. Взывая к рассудку, он мог тысячу раз напомнить себе, что Марианна и в мыслях не изменяла ему, но разум оказывался бессилен перед гневом, который охватывал Робина снова и снова, заставляя всплывать в памяти ее злой голос и беспощадные слова.

Да, она была права в том, что не первая пригрозила нарушением обета верности. Да, он не был справедлив. Но все эти доводы не могли одолеть его гнев. Никому и никогда он не отдавал себя так, как отдал ей, никого так не любил, как ее, никому не посвящал столько своей души. И что он получил взамен, всего лишь позаботившись о ее жизни? Пощечину, когда она все, что он ей давал, швырнула ему обратно, как если бы сказала, что не нуждается ни в его заботе, ни в любви, ни в нем самом. И он, оскорбившись до глубины души, сам ответил ей пощечиной, ударил ее и не мог простить этого ни себе ни ей.

Артос не выдержал молчания хозяина и, неслышно ступая мощными лапами, подошел к Робину и просунул ему под руку острую волчью морду. Робин погладил его, потрепал по ушам, и пес с довольным вздохом улегся возле его ног.