Элина Лисовская - Берегини

– Взять жену можно, но куда ее привести? – возразил седобородый Сигурд. – В семейном доме нет свободных покоев.

– Сделаем пристройку, как раньше, – отозвался Халльдор. – Глины и камней на острове хватает.

– Другие земли искать надо, – проворчал Сигурд. – Давно говорю вам об этом.

– Надо, – согласился Эйвинд. – Но я поклялся отцу вернуть землю, принадлежавшую нашим предкам, на которой теперь хозяйничают люди Олава Стервятника. И где твоих родных, Сигурд, возможно, называют рабами.

– Что проку в женщинах, если дети умирают от голода! – сердито отмахнулся старый хёвдинг.

– Не только от голода, – покачал головой конунг. – Все наши травницы и ведуны остались на острове Мьолль. Кроме Хравна, но он уже стар и немощен, к тому же привык исцелять раны воинов, а не детские хвори и женские недуги.

– Среди пленниц есть ведунья. – Асбьерн посмотрел на Ормульва. Хёвдинг промолчал, только Сигурд спросил:

– С чего ты взял?

– Все видели: дом ее стоял отдельно от прочих, а во дворе было святилище словенских богов. И на рубахе пленницы вышиты ведовские обережные знаки. И именно за ней прибежала из леса белая волчица.

– Подумаешь! – усмехнулся кто-то из воинов. – Прикормила дикого зверя.

– Пусть так, – прищурил синие глаза Асбьерн и, подойдя к дверям, позвал одного из воинов, Хаука. – Только сами поглядите, что я нашел в ее доме.

Хаук принес большой деревянный ларец с резной крышкой и хитрым замочком. По бокам ларца вилась причудливая обережная роспись, местами затертая, местами выцветшая от старости. Внутри тесными рядами были уложены свернутые холстины разной ширины, льняные, расшитые каждый своим узором мешочки, от которых шел травяной дух, и небольшие глиняные сосуды. Несколько мешочков лежали отдельно – на них было вышито, как сперва показалось воинам, черное солнце.

– Ивар, ты сам из словен. – Асбьерн повернулся к одному из старших хирдманнов. – Что скажешь?

– Это не солнце, – проговорил Ивар, внимательно поглядев на вышивку. – Это Черная луна, знак Мораны. Видно, здесь ядовитые травы, которые умеют использовать во благо лишь ведуны. И ножи эти не для хозяйства. – Он показал на маленькие рукояти, выглядывающие из плетеных ножен. – Видите, серп выбит на одной стороне? Тоже знак Мораны, богини смерти и колдовства. А с другой стороны – знак Макоши, Великой Матери, дарующей жизнь. Так и должно быть: ведуны между Жизнью и Смертью стоят, с тем и другим дело имеют.

– Видно, что ларец колдовской, – хмуро проговорил Ормульв. – Только не пойму, с чего вы взяли, что он принадлежит той темноволосой девчонке?

Асбьерн задумчиво посмотрел на хёвдинга:

– Ларец был незаперт, когда я его нашел. Но если есть замок, значит, есть ключ. А у кого он может быть, как не у хозяйки?

– Пойдем да проверим, – сказал Эйвинд.

Ормульв промолчал, только помрачнел еще больше.

В сарае было темно и прохладно. Пахло сушеной рыбой и старой соломой, за перегородкой шумно вздыхали и шелестели подстилкой не то овцы, не то козы.

– Точно ли нас хотят продать кому-то еще? – шепотом спросила Долгождана.

– Я слышала, они говорили о датчанах, – ответила Любомира. – И о том, что за нас дадут много серебра.

– Значит, мы недолго пробудем на острове. И кто знает, увидимся ли еще.

Снаружи послышались громкие голоса и шаги. Лязгнул засов, скрипнула открывающаяся дверь и знакомый голос произнес:

– Ком хэр. Выходите.

Пленницы испуганно озирались и при виде незнакомых мужчин норовили спрятаться одна за другую. Эйвинд оглядел их и спросил по-словенски, стараясь правильно выговаривать слова на чужом языке:

– Которая из вас ведунья?

– Я, – отозвалась Любомира, бесстрашно взглянув на конунга. Он увидел, что глаза у нее похожи на северное море – такие же темно-серые и такие же яростные.

– Люди на острове зовут меня Эйвиндом конунгом, – спокойно сказал он. – Как мне называть тебя?

– В доме, который сожгли твои воины, меня звали Любомирой, – ответила она.

– Хаук! – позвал вождь. И, показав на ларец, который принес расторопный воин, спросил у пленницы: – Это твое?

Девушка бросила мгновенный взгляд на Асбьерна и молча кивнула.

– Если так, – сказал конунг, – покажи нам ключ от него и расскажи, что за травы хранятся в ларце.

– А ты, вождь, в травах разбираешься или на слово поверишь? – спросила она, не поднимая глаз. Кто-то из девушек за спиной Любомиры тихо ахнул. Асбьерн усмехнулся: он-то успел узнать нрав словенской ведуньи, пока она залечивала его раны.