Галина Губайдуллина - Властелин Нормандии

И Роберт простёр объятия. Старушка с достоинством приблизилась. Её сухонькая фигурка с гордой осанкой выражала помпезность и величие.

Обнимая могучего внука, она прошептала ему на ухо:

–Один ты моя опора, никому больше не нужна старая развалина. Ну, ничего, мы ещё им всем покажем, мы отомстим Ричарду Третьему за кровь моего сына.

Она погрозила кулаком в сторону Руана, старушка считала, что её старший внук зарезал Ричарда Второго, своего отца.

Затем пожилая женщина мягко, с любовью добавила:

– Малышка моя, закатим же пир в честь твоего благополучного возращения.

Столы в 24 метра, шириной в 2,5 метра покрывали кожаные скатерти. Мясо во всех видах главенствовало на пиру, рядом стояли глиняные тарелки с дичью и рыбой, повсеместно также располагались устрицы – излюбленный деликатес нормандцев. Нарезанные варёные овощи тоже поставили, вдруг кто-нибудь захочет.

Никто из людей графа не распускал рук, не хватал хорошеньких служанок за выпирающие прелести, уважая присутствие за трапезой высокородной и престарелой Гунноры де Крепон.

При перемене блюд рыцари омывали пальцы в тазике водой и вытирали полотенцем.

С отменным аппетитом поедая яства руками, рыцари не забывали и о беседе.

–Королева Констанция Аквитанская недавно выбила палкой глаз своему духовному наставнику,– сообщил заезжий купец, которого милостиво пригласили отобедать, после того, как тот внёс солидную пошлину за право торговать нынче в Фалезе.

Все злорадно рассмеялись, представляя как чудит злыдня-королева.

Рассказчик продолжал:

–Она обвинила сего святошу в ереси, лично пытала его, а после скормила волкам.

–Шустрая бабёнка,– усмехнулся Роберт-Дьявол, расправляясь с устрицами.

–О, да! Она посылает короля Роберта Второго Капета ко всем чертям и уединяется со своей шайкой трубадуров, которых привезла с собой из Аквитании,– продолжал сыпать новостями из столицы купец,– Эти её поэты поражают воображение. Настоящие фигляры! Одеты в короткие штаны, туфли с огромными, загнутыми носами, бороды выбриты, волосы коротко острижены. Они жеманны, слабы, чувствительны, ну, в общем, от баб не отличишь.

–В Париже забавно и весело,– протянул конопатый Жерме де Люзин, надсмехаясь над нравами двора, он запустил руку в салат, слизал с пригоршни овощи и принялся облизывать пальцы.

–А как там поживает мой родственничек король франков?– узнавал граф,– Не надумал ли повысить чинш (оброк королю)?

–Роберт Второй, как обычно, боготворит свою наложницу Берту Бургундскую.

–Тоже не промах,– довольно улыбнулся Роберт де Эслуа,– От жены не отстаёт.

–Всё же он совершил ошибку, некогда женившись на Бургундской, ведь она его троюродная сестра, папа Римский Григорий Пятый придал Францию анафеме и долгое время запрещал проводить все церковные церемонии, ввергнув страну в смрад незахороненных тел, и люди тогда с перепугу думали, что через три года в тысячном году наступит Конец Света,– поносил короля граф Анжуйский Фульк Третий по прозвищу Нерра (чёрный), что присоединился к компании, проезжая мимо, спеша к своему сеньору – Ричарду Третьему Нормандскому.

–Но Роберт Второй исправился, женившись на Констанции,– урезонил Нерру граф де Эслуа, напоминая тому и добрые дела короля,– Ты вообще должен превозносить Капета за то, что тот помог сокрушить твоего врага – Ода де Тур де Шартр графа Блуа.

–Конечно, король мне помог, потому что Од де Шартр был мужем Берты Бургундской!– смеялся Нерра, сдувая со своего чёрного костюма невидимую пушинку.

–Недаром мои предки, викинги, не раз повторяли старую поговорку: «Сделал добро – пусти его на воду, забыв о нём, и не жди на него ответа»,– вздохнул Роберт.

Любитель женщин смазливый барон Ратгис де Монморанси восторгался женскому очарованию:

–Зато Берта Бургундская разбудила мужика в этом коронованном монахе!

–О, я помню, как Капет только и делал, что читал литании и сочинял церковные песни!– подхватил Пазан Монтейский, что приехал в гости к другу.

–А я, честно говоря, радовался, когда юный король отказался повиноваться Папе Римскому, считала, что любовь победит,– призналась с вздохом Гуннора де Крепон.

–Ага, а народ расплачивался за грех короля,– усмехнулся её внук.

–Да, любовь проиграла, уступив настойчивости и твёрдости Папы,– опять вздохнула бабушка графа де Эслуа.

Граф Анжуйский Фульк Третий Нерра напоминал:

– Помните, как Роберт Капет заперся с Бертой во дворце, потому что люди на улице разбегались от проклятого короля и запирались в домах. Вещи, до которых дотрагивались отверженные римским папой короли, сжигались. Его поварам приходилось сжигать посуду и кубки, побывавшие в руках изгоев.