Галина Губайдуллина - Властелин Нормандии

Глядя, как дочь воркует в окружении кукол, глава семейства полушёпотом смешливо спросил у жены:

–Почему девчонка играет в господ?– и он передразнил её голосок,– «Мсье Задира, сегодня Вы наказаны и не получите сладкого сока». «Сеньор Арман Флер де Орн, ах, какая у Вас блестящая новая кольчуга». Уж не валялась ли ты в стогах с Ричардом Вторым Добрым, папашей Роберта?

Бедная женщина выронила веретено.

Заплетающимся языком оправдывалась:

–Бог свидетель: это твоя дочь, Урсо.

–Да не бойся, дурочка, я шучу. Была бы дочь Ричарда Доброго – резала бы куклам головы.

Дода тихонько заплакала. Арно воспользовался моментом и стал путать нить на прялке.

Разглядывая её подурневшее лицо, муж размышлял:

–Твоя некогда живая красота простолюдинки, похожа на цветок – пышно расцветает в одночасье и быстро вянет, отдавая красоту детям. А холодная, строгая прелесть аристократок, словно блеск изумрудов и брильянтов – от них невозможно оторвать взгляда, их красота остаётся в веках: в балладах, на холсте в красках.

–Где ты видел изумруды и брильянты, балбес ты эдакий?– всхлипнув, надсмехалась жена.

–Глупая ты баба, Дода, нет, чтоб нахваливать муженька, перечишь ему да ругаешь. Видел я и каменья дорогие, и барышень расфуфыренных да обмазанных маслами пахучими, только где видел – не скажу.

Женщина решила, что, видимо, её Урсо служил где-нибудь конюхом или псарём. О прошлом Урсольда ничего не было известно, в юности он куда-то уезжал на заработки, вернулся с немалыми деньгами, даже привёз несколько рукописных книг, кои хранил для продажи в неурожайный год. В его коллекции были: «Библия» на латинском языке, собрание высказываний древних римских и греческих философов, «Баллады викингов» написанная каролингским минускулом, «Мифы Эллады» и «Арабские сказки» на греческом маюскуле. По ним он учил детей грамоте. Вульфгунда наотрез отказалась изучать каролингский алфавит, не говоря уже об иностранных языках, то ей надо прясть, то надо помочь матери мыть Арно. Зато Гарлева умоляла научить её быстрее читать. Она и слушала с восхищением про другие страны, её завораживал чужой, иной мир. Урсольд любовался умницей и радовался такой любознательности. Он понимал, что Гарлева испытывает дивное ощущение взросления с впитыванием неизведанного, нового, непонятного и неожиданного. Детство – пора, когда встречаешь добрую улыбку прохожих, которые тебя неизвестно за что любят. Когда сладостный сон детского неведенья не омрачает краски жизни.

Монастырь Сен-Дени расширял свои владения за счёт дарений, прикупок, торговли, обменов и обманов. А также вёл распри с соседями и вассалами за землю. Вот недавно аббат Адам из монастыря Сен-Дени отвоевал и захватил аббатство Аржантейль, причём священнослужители напрочь забыли, что им полагается драться только палицами и дубинками, чтоб не святотатствовать на церковной земле пролитием крови, а перешли на копья и мечи, как светские рыцари. Вассалами у монастыря были даже король Франции Роберт Второй Капет и герцог Нормандский Ричард Третий (брат Роберта де Эслуа), а также и сам граф. Церкви к тому времени владели огромными территориями от одной трети всех земель Франции. На их земле работали не только монахи, но и многочисленные сервы (крепостные).

Доходы монастыря Сен-Дени были колоссальные. Монахи сменили деревянный забор на непреступные каменные стены, выстроили башни и другие укрепления, начали строительство величественных храмов. Все эти каменные ограждения служили атрибутом спокойствия потому, как шаловливые рыцари не гнушались нападать на монастыри, отнимая богатства святых отцов.

Безопасный путь графу из Нормандии до Лютеции (Парижа) обеспечивали владения друзей: Ланселена Булльского, Даммартена и Пазана Монтейского. Он без особых проволочек добрался до Википедии – Северного пригорода Лютеции, где и располагался монастырь.

Поздним вечером Роберт де Эслуа оставил обозы позади и со свитой направился к воротам Сен-Дени.

–Непонятные люди – монахи, человек не выносит сидеть в заточении, в тюрьме, особенно в одиночестве, а те годы проводят в кельях,– поёжился граф.

–Люди ко всему привыкают…особенно монахи, ха-ха-ха!– развеселился Мовбрей.

Монахи без боязни пропустили небольшой отряд из десяти человек.

К гостям вышел молоденький, чахлый скрипторий (монастырский писец), повёл в обитель. Роберт остановился и долгим взглядом окинул стройку монахов. Массивная крепость в романском стиле переделывалась в новый стиль – готический. Возводили колонны, стрельчатые арки со сводом. В больших окнах появлялись витражи с разноцветными стёклами.